Как сказал мне старый орк перед таверной,
Лучше мяса — только мясо и картошка.
— Взгляд, конечно, очень варварский, но верный, — улыбнулся я. — Давайте ужинать.
Я никогда не ел за одним столом с гномом и теперь заинтересованно смотрел, как ест Хельга. Отец говорил, что гномы обжоры и объедалы: когда они берут в руки вилку и нож, то лучше держаться от них подальше, чтобы не сожрали за компанию. Хельга ела быстро, но очень аккуратно, ножом и вилкой орудовала так, как принято в порядочных домах, знала, как пользоваться салфеткой — было видно, что она прекрасно воспитана. Картофель получился выше всяких похвал: сверху золотая поджаристая корочка, внутри ароматная мякоть. Мясо было приготовлено с луком, грибами и приправами, оно таяло во рту, наполняя меня даже не сытостью — каким-то глубоким удовлетворением, которое так и зовет спеть что-нибудь. Неудивительно, что у гномов столько застольных песен, если такое пиршество — их обычный ужин.
— Очень вкусно, — одобрил я. Икра и авокадо придавали душе легкости, а рыжее облако, которое оказалось запеченной морковью, поставило в трапезе этакую невесомую точку. Я вдруг понял, что вряд ли смогу выйти из-за стола. Хельга смущенно улыбнулась.
— Рада, что вам понравилось. Мне хотелось приготовить получше, потому что… ну вы эльф. А отнеслись ко мне по-хорошему.
— Вы прекрасно готовите, — искренне произнес я. — Если ваши книги так же хороши, как этот ужин, то я уверен, вас ждет великое писательское будущее.
Хельга снова покраснела и опустила глаза к своей тарелке, крутя вилку в пальцах. Кажется, я был первым, кто ее похвалил. Странно: гномы любят своих детей, не нарадуются на них, пылко хвалят все их успехи, даже самые маленькие.
Впрочем, писательские старания Хельги хвалили бы, будь она мальчиком. А она девочка, и ей на роду написано совсем другое.
— Я хочу в это верить, — призналась она. — Потому что это то, для чего я живу, и…
Хельга осеклась, словно решила, что сказала лишнего. Встав из-за стола, она принялась убирать опустевшую посуду, и я удивленно обнаружил, что мы на пару съели все приготовленное. Удивительное дело!
— Все у вас получится, — твердо сказал я. Хельга выставила на стол чашки и чайник, от которого нежно веяло земляникой. На десерт полагался мармелад — разноцветные брусочки были выложены на поднос и присыпаны сахарной пудрой. Хельга взяла один из них, надкусила и, прожевав, сообщила с удивительной твердостью:
— Это здорово, что вы в меня верите. Вот немножко обустроюсь и пойду к издателю. У меня…
Я не сразу понял, почему она вдруг качнулась и стала заваливаться в сторону. Рванувшись к девушке, я успел подхватить ее за мгновение до того, как Хельга рухнула на ковер. Где-то в стороне загрохотал по мрамору пола отброшенный мной стул, запах чая с земляникой и мармелада скользнул прочь, и я увидел, как от губ гномки поднимаются зеленые завитки тумана.
Бервенунский змей, так назывался этот яд.
Он танцевал на губах девушки, и надо было не дать ему проникнуть глубже.
* * *
Хельга
Кругом все качалось и плыло. Волны шипели, то подбрасывая меня к низкому темному небу, то накатывая и таща за собой в глубину, а я была настолько слабой и беспомощной, что не могла им сопротивляться. Мысли были похожи на глину — вязкую, текучую.
А потом я вдруг поняла, что меня кто-то целует в губы.
Это было настолько неожиданным, что я буквально вылетела в реальность. Это было одновременно словно оплеуха и самое нежное, самое невесомое прикосновение. Меня еще никто и никогда не целовал, это было так жутко, неправильно и сладко, что все во мне сперва оцепенело, а потом окуталось огнем, вспыхнуло, расплескивая жар. Я очнулась, стряхнула с себя тьму и поняла, что лежу на полу, Анарен обнимает меня и…
У него были очень сильные руки. Крепкие и сильные. Руки наездника и фехтовальщика, а не кабинетного ученого — каждая мышца в них была наполнена мощью.
У него были мягкие губы. Мягкие, ласковые, очень осторожные. Мне вдруг показалось, что я лежу на берегу южного моря, и мир переполнен счастьем и негой. «Наглец…» — скользнуло в голове. Никогда я не думала, что буду целоваться с эльфом, что мой первый поцелуй будет вот таким — с запахом апельсинового мармелада и тонкой ноткой яда, потому что…
— Вот ты где, дрянь мелкая! — выругавшись, эльф оторвался от меня, и я увидела, что он сжимает в зубах что-то похожее на зеленую змейку. Перехватив извивающуюся гадину, Анарен поднес ее к глазам, и в его взгляде была такая густая ненависть, что было больно смотреть. — Вот ты где!
Мармелад. Я съела кусочек мармелада, а потом потеряла сознание.
Эта змея была в мармеладе?!
Я хотела было заговорить, но с губ сорвался лишь едва слышный стон. Анарен отбросил змейку в сторону — в ту же минуту ее охватило пламенем, и кухню наполнил истошный визг. Когда змейка рассыпалась хлопьями смрадного пепла, то эльф склонился надо мной и похлопал по щекам.
— Хельга! Хельга, слышите меня?
«Слышу», — хотела было ответить я, но сил не хватило. Поцелуй остывал на губах, и я, кажется, никогда прежде не чувствовала себя такой растерянной. Анарен невнятно выругался по-эльфийски — я не знала эльфийского, но судя по взволнованному тону, это была именно брань — поднялся и почти бегом бросился прочь.
«Не уходите, — подумала я. — Не уходите, пожалуйста, не оставляйте меня тут одну…»
Снова нахлынула тьма — и откатилась прочь. Анарен поддерживал меня под голову, из фиала в его пальцах сочились сиреневые капли, и отравленный морок растаял. Я дернулась, села и спросила:
— Что случилось?
Анарен нахмурился, заглянул мне в лицо с таким видом, словно боялся увидеть что-то пугающее, и улыбнулся.
— Все уже хорошо. На наше с вами счастье я не ел этот мармелад первым.
Вот уж точно! Я бы сроду не догадалась, что пострадавшего надо целовать, выхватывая у него изо рта зеленую змею. Кричала бы, потом бросилась на улицу звать полицию и врача, и все кончилось бы тем, что Анарен умер в кухне на полу.
— Я его купила почти у выхода с рынка, — призналась я, понимая, что утром покинула родительский дом, а вечером по уши влезла в неприятности. — Балагур такой с юга, продавал его.
Анарен усмехнулся. Помог мне встать — я снова подумала, что у него сильные руки. Прикосновение будто бы под кожу проникало — и дальше шло к душе. Оно будило то, о чем я даже думать боялась.
— У меня много недругов, — признался Анарен. — Конкуренты в работе, как правило, у которых я перехватываю заказы. Видите, как быстро они все узнают?
Вот это точно. Узнали, что я работаю у Анарена, и мигом подсуетились, подсунули отраву.
— Если бы вы умерли, то все свалили бы на меня, — мне сделалось так страшно, что я машинально сжала руку эльфа — и он ее не отнял. — Это ведь я принесла мармелад…
