— Не превратитесь, — пообещала я. — От мяса и яиц не толстеют, а на обед я приготовлю рыбу с рисом. Клянусь, что сделаю чуточку.
Я понятия не имела, как готовить чуточку — гномы едят много, вкусно и со смыслом — но хотела верить, что справлюсь. Тарелка с завтраком встала перед Анареном; он разрезал сардельку и улыбнулся.
— Пахнет удивительно, — одобрил он. — Сегодня выходной, так что у вас не очень много дел. Отправите мои письма и купите смеси в артефакторной лавке, я дам список. Кстати, можете пользоваться библиотекой, там замечательный стол.
Я не сразу поняла, что эльф имеет в виду.
— Стол, — повторил он. — За ним намного удобнее писать, чем здесь.
У меня, кажется, лицо сравнилось по цвету со свеклой. Впервые, впервые кто-то задумался о том, чтобы мне было удобно заниматься творчеством. Это было наполнено такой трогательной глубиной, что вот сейчас я едва не разревелась.
Неужели он, эльф, понял, что для меня по-настоящему важно?
— Вы неправильный эльф, — сказала я, сумев-таки справиться с волнением. — Таких не бывает.
Анарен улыбнулся — у него была очень светлая, легкая улыбка.
— Бывает, как видите. Но мой отец говорил мне то же самое. Наверно, если ты просто относишься к другим хорошо, то этого хватает для неправильности.
Свекла. Я просто свекла с рыжими косами и сейчас сгорю от стыда, волнения и неловкости.
— Я рада, что вчера зашла в тот магазин, — призналась я, понимая, что сейчас могу наговорить лишнего и все испортить. Бывают минуты, когда лучше помолчать — но молчать я не могла. Бывают слова, которые сожгут тебя изнутри, если ты их не скажешь. — Рада, что мы познакомились.
— А я-то как рад! — искренне откликнулся Анарен. — Меня теперь кормят, как гномьего короля. И…
По дому раскатился мелодичный звон: на пороге стояли ранние гости. Все во мне замерло и покрылось льдом — я точно знала, что они не принесли ничего хорошего.
Все воздушное счастье, которое успело наполнить меня, готово было раствориться без остатка.
* * *
Анарен
Я давно привык к тому, что выходной день не может пройти просто так: он обязательно принесет что-то, что мне придется расхлебывать всю неделю. Поднявшись из-за стола, я прошел через гостиную, открыл дверь и понял, что все прежние выходные с их приключениями и проблемами были просто легким развлечением.
— Ну разумеется. Он и двери открывает сам. На прислугу денег нет. Ничего нового, впрочем.
Мы не виделись четыре года, и мои родители нисколько не изменились. Все то же поистине эльфийское презрение к миру во взглядах изумрудных глаз, все те же попытки сразу же пробить мою оборону бесцеремонным замечанием. Хорошо, что на меня это уже не действует.
— Доброе утро, отец, — беспечно ответил я. — Доброе утро, матушка.
Матушка стояла на крыльце с таким видом, словно ее туфелька, расшитая бисером, погрузилась в коровью лепешку. Да, в сравнении с родительским дворцом мой дом был просто дряхлой развалиной — но я жил в нем так, как считал нужным и делал то, что хотел.
У эльфов очень крепкие семейные узы — этим мы похожи на гномов, которые живут огромными кланами. Даже если ты давным-давно повзрослел, отделился, создал свою семью, ты все равно не можешь сказать родителям, что они больше не могут тебе приказывать, как жить. Не дожидаясь приглашения, отец прошел в гостиную, осмотрелся, брезгливо поджав губы, и, обернувшись ко мне, произнес:
— Тебе пора остепениться, Анарен. Хватит, ты достаточно бунтовал.
Не расставаясь с беспечной улыбкой, я опустился в кресло — родители разместились на диване, и было ясно: матушка готова закричать от того, что ее сын погружен в такую бездну отчаяния и нищеты. Да, по эльфийским меркам я был нищ, гол и бос, раз не имел десятка слуг и отхожего места, украшенного золотом.
— Кажется, я это уже слышал, — ответил я. — Тогда мы остановились на том, что ты назвал меня идиотом, и сказал, что я еще приползу на коленях.
Я прекрасно знал: то, что я не приполз на коленях, раскаиваясь в своем самодурстве и посыпая голову пеплом, раздражает моих родителей до разлития желчи. Они видели меня юристом, банкиром, финансовым воротилой — одним словом, приличным эльфом, эльфом-как-полагается. То, что я стал знаменитым артефактором и поднимаю умирающих детей со смертного одра, казалось им какой-то глупой прихотью. Пустяком.
— Я, как видишь, не приполз, — моя улыбка сделалась еще шире. Послышался шум воды и звон — Хельга принялась мыть посуду, и я в очередной раз похвалил ее кулинарные таланты. Беседовать с родителями на голодный желудок было бы невыносимо. — Так что вы хотите сейчас? Вы ведь не просто так приехали из столицы в этот медвежий угол, верно?
Матушка вынула из сумочки платок, демонстративно дотронулась до края глаза. Пантомима называлась: «Видишь, что ты наделал, мать снова плачет из-за тебя». Когда-то давно это будило во мне стыд. Теперь осталась только досада с примесью горечи.
Однажды я крикнул им, что я не их вещь. Жаль, что они так этого и не поняли.
— Хорошо, не будем ходить вокруг да около, — согласился отец. Вздохнул. — Помнишь семью Валендар?
Я помнил. Личный флот, десять поколений торговли чаем и пряностями по всему миру.
— И что с ними случилось, что вы приехали ко мне? Кто-то болен, и понадобился артефакт?
Брови матушки взлетели к прическе, и она прижала руку к груди, изображая возмущение. Отец устало вздохнул.
— Хелевин Валендар хочет, чтобы наши семьи породнились. Ты и Арлен. Я дал предварительное согласие на вашу свадьбу.
Теперь уже мои брови взлетели к волосам. Конечно, дом Эленандар — древний, знатный и богатый, мой отец — официальный поставщик драгоценностей пяти королевским домам, но до денег Валендаров нам очень далеко. В каком-то смысле они снизошли до нас, осталось только понять, почему.
— Арлен кокетка, — произнес я. — Ветреная кокетка, и ветер надул ей что-то очень интересное. Что-то, что надо прикрыть браком, пока последствия не слишком заметны.
Отец едва уловимо кивнул. Матушка снова прикоснулась платком к глазам. Хельга выключила воду, и я отчего-то очень обрадовался тому, что она здесь, словно юная гномка могла меня поддержать.
Вот только как? И чем?
— Это кто-то женатый. И из такой семьи, что Валендары со своими деньгами и всей властью не могут там командовать, — продолжал я. — Им нужны такие, как Эленандары: семья, в которой уже есть изъян. Нас можно купить и закрыть рот, чтобы мы закрыли собой чужой грех. Вернее, я закрыл.
Когда-то я знал Арлен — она была исключительной красавицей и такой же исключительной дурой, которую, как говорится, поцеловал божок любви, и с тех пор она не знала в ней никакого удержу. Мне придется приобрести пилу побольше, чтобы справляться с рогами.
