Рвано бросает. Отворачивается.
– Джана не выдержала!
– Почему сбежала? Как? Зачем?
Ничего не понимаю. Трясу головой.
А перед глазами та самая кукла утренняя. Тот дикий, больной какой-то кошмар-угроза.
Неужели она?
Так ненавидит или и правда свихнулась на нервной почве?
– Потому что я самый хреновый в этом мире отец.
Никогда не слышала, чтобы он произносил такие слова. В нашем доме никогда не было слышно ругательств!
– Перестань.
Обнимаю его. Прижимаюсь. Пытаюсь согреть своим теплом.
– Ты самый лучший. Наш. Папа.
– На, – бросает на стол смятый клочок бумаги.
– Читай.
« Я не собираюсь больше жить по вашим идиотским средневековым правилам!»
Глаза сами распахиваются, когда разглаживаю смятую бумагу и узнаю неровный почерк сестры.
« Вы собрались меня закрыть, как прокаженную просто за то, что я не девственница! Вы садисты! Застрявшие в каких-то диких временах!
А я собираюсь жить! Любить! И вы мне не помешаете! Не ищите. Я уехала с тем, кто меня любит, в отличие от вас!»
Ужас.
Еще и в такой момент.
Пошатываюсь. Хватаюсь руками за стол.
– С мужчиной, Саида!
Глаза отца становятся стеклянными.
– Она сбежала и уехала с мужчиной! Какой-то сопляк переоделся санитаром и вытащил ее через окно ночью! А до этого… До этого он приходил под видом электрика. Ремонтника. Сантехника. Они сговорились! Вместе придумали весь план! Камеры все показали!»
Как из прошлой жизни вспоминаю. Тамила говорила чтото о каком-то парне, студенте, что яхты обслуживал. Как его звали? Кажется, Денис…
– Сядь. Выпей.
Знаю, что это не лучшее лекарство. Но сейчас по-другому нельзя.
Мечусь к буфету. Достаю крепкую настойку. Наливаю рюмку, но, подумав, переливаю содержимое в стакан и доливаю еще. Ему сейчас это нужно!
Отец опрокидывает поставленный перед ним стакан одним махом. Даже не замечая, как должно обжечь горло.
– Мать! Мать приезжала к ней! Ты! Ты пошла на такую жертву! Я ведь знаю, дочка. Знаю, что ты не выбирала Шамиля! А она!
Дикий грохот кулаком по столу. Такой, что я вздрагиваю и вжимаю голову в плечи.
– Она разрабатывала свой план и смеялась над нами! Все это время, пока мы за нее волновались. Места себе не находили! Она и Джану еще угробила!
– Тише, отец. Тише.
Глажу его по голове, как маленького ребенка.
– С мамой все будет хорошо. Все обойдется!
Шепчу так жарко, так уверенно, как могу. И сама всем сердцем на это надеюсь!
– Может, Багиров и прав. Гнилая наша кровь, – отец опускает голову. – Я вор, сестра твоя шлюха…И…
– Прекрати! Ты ни в чем не виноват! Ты ошибся, а Тамила… Тамила… Она сама виновата!
– Не произноси больше в этом доме ее имени!
Глаза отца вспыхивают яростью. Но на их дне такая дикая боль… Что сердце разрывается!
– Это имя теперь в нашем доме табу!
Нам остается только усесться и ждать. В полном молчании.
Ждать, пока выйдут врачи из маминой спальни и озвучат свой приговор.
– Состояние среднее, – наконец уставший, бледный врач выходит из ее спальни.
Покачивает головой, снимая перчатки.
– Я бы рекомендовал госпитализацию, но ваша жена резко против. В принципе. Капельницы можно поставить и дома. Приставить к ней медсестру. Но сами понимаете. Специалистов и оборудования рядом не будет, если что-то случится.
– Нет. В больницу, – резко отвечает отец. – Я не допущу, чтобы и с Джаной что-то случилось!
Закусываю губу.
Замираю на миг.
А после срываюсь. Дрожащими руками собираю вещи. Все, что может понадобиться в больнице.
Стараюсь не плакать, усаживаясь рядом с мамой в машину скорой помощи. Отец едет за нами. Да и его, если уж честно, я бы сейчас не оставляла бы одного! В таком состоянии лучше за руль не садиться.
Успокаиваю. Улыбаюсь, поглаживая маму по руке. Шепчу ей. Что все наладится. Что все будет хорошо!
Ведь будет же!
Ах, сестра, сестра!
Что же ты натворила?
глава 27
Давид.
– Твою мать!
Не сразу понимаю, где я.
Приходится несколько раз дернуть головой, чтобы прийти в себя.
Что за хрень? Темно. Какой-то лучик света у самого верха ни хрена не освещает!
Запах сырости. Стоит выругаться, как вокруг меня проносится эхо.
Значит, я в подвале. Охренеть.
Война, конечно, должна развязаться в ближайшее время и та еще!
Да, по сути, ее уже практически развязали, когда на бою вот так нагло, почти прилюдно, стреляли в Градова! Не в него. По сути, во всех нас стреляли в тот вечер. Четко дали понять, что противники империи Багировых вышли на открытую тропу войны!
А то, что голову Романа Градова с нас требуют, это так. Просто предлог. Повод. На самом деле шакалы уцепились за возможность посягнуть на все, что принадлежит нам!
И Бадрид важное время, когда уроды эти только головы поднимали, тупо профукал. Развлекался со своей девкой. Со своим, на хрен, выкупом! Которую давно нужно было отдать охране. На всех пустить. И вышвырнуть на помойку, если бы от нее что-то осталось!
Ухмыляюсь. Оскаливаюсь.
Наш старший брат. Глава грозной империи Багировых после того, как отец передал бразды правления в его руки. Самый ярый приверженец правил и традиций!
А ведь сам слабину дал!
Не смог. Не смог поступить по правилам с какой-то там девчонкой?
Ну и что. Что лично она перед ним не виновата? Тот факт, что ее родная сестра умудрилась перед самой свадьбой с Бадридом лишиться девственности, переспать с другим, делает виновной всю их семью! Всех, в ком течет та же кровь!
Он должен был расправиться. В своей обычной манере. Холодной. Ледяной. Но нет!
Вместо того, чтобы взять Мари как выкуп, попользоваться и отдать на растерзание голодной охране, он оставил ее в своем доме! В своей спальне! Нас с Арманом к черту послал из-за нее! Не отходил от своей девчонки, ни на шаг. А ведь мы приходили. Предупреждали! Орали ему, что пора действовать!
И что?
Он теперь мне становится поперек дороги?
