Телефоны подполковника Ворошилова разрывались. Взяв под козырек, Андрей Викторович уже запустил подчиненных в работу. И расследования — как убийства, так и пропуска на таможне, уже начались. Отдавая очередной приказ, подполковник говорил строго, но без угрозы в голосе. За ним было приятно наблюдать, но и эти результаты меня не интересовали.
Великие князья разъехались по своим особнякам из Кремля. Можайский сразу же направился в аэропорт — возвращался в Киев. Остальные особого интереса пока не представляли, предпочитая молчать. Или обсуждать с близкими только дела, не касающиеся раскрытого заговора.
А вот в кабинете царицы было действительно интересно. Я догадывался, что пришло время раскрывать карты, и потому следил за происходящим со всем вниманием. Особого шарма предстоящему разговору добавляли вставшие у дверей гвардейцы.
— Ты ничего не хочешь рассказать мне?
Михаил II старался держать себя в руках, но было очевидно, что дается это царю нелегко. Сжатые челюсти, пальцы напряженно перебирают пояс, будто пытаясь там найти то ли пистолет, чтобы пристрелить супругу, то ли плетку, чтобы вразумить ее согласно домострою.
Юлия Александровна же была само спокойствие. Выключив свой компьютер, она медленно поднялась из-за стола и взглянула прямо на супруга.
— Хорошо, расскажу, — кивнула она, стоя с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком перед Михаилом II. — Ты не хуже меня знаешь, кто такой на самом деле Иван Михайлович Соколов. Это было бы полбеды, но это стало известно слишком большому числу людей. Его нужно было убрать, и поэтому я позволила совершить нападение.
Государь закрыл глаза и помолчал несколько секунд. Вокруг царя сгустился покров, в воздухе появились огненно-рыжие завихрения пламени. Однако его супруга не испугалась такой реакции.
— Чем ты вообще думала?! — прошипел сквозь стиснутые зубы царь.
— Мы не можем допустить, чтобы такие, как Соколов, навязывали нам свою игру, — спокойно ответила царица. — Ты знаешь, что среди Рюриковичей уже ходит список наших детей? И думаешь, великие князья позволят неугодному им цесаревичу дожить до официального признания?!
Михаил II молча смотрел на нее сквозь пелену пламени. Оно не становилось сильнее, но явно и убрать его царь не мог. Слишком силен был его гнев, чтобы действовать обдуманно и спокойно.
— Ты думаешь, что тебе удалось прижать их к ногтю, но это не так, — продолжила Юлия Александровна. — И вместо действительно достойного цесаревича мы бы получили марионетку Рюриковичей. А ты с самого начала именно этого и хотел избежать.
— Действительно достойного? — переспросил Михаил II. — Может, ты уже и цесаревича назовешь?
— Нет, государь мой, — склонила голову она. — Иначе твой гнев не позволит тебе увидеть правду. И ты будешь мстить ему, как моему фавориту.
Царь вновь надолго замолчал.
— Вот, какого ты обо мне мнения, — произнес он, резко убирая свой покров. — Что ж, будь по-твоему, Юлия Александровна. Ты совершила ошибку, из-за которой погибли люди. Ты не оправдала оказанного тебе доверия как куратор Царской Службы Безопасности. Я мог бы смолчать, прикрыть тебя. Но ты решила, что ты можешь играть против своего государя и супруга. И этого я тебе не прощу.
Он развернулся и двинулся к выходу. Уже у самых дверей Михаил II обернулся к царице.
— Завтра утром у меня встреча с Патриархом Московским и Всея Руси, — объявил государь. — До конца этой встречи я даю тебе выбрать себе новое имя, которое ты примешь после пострига.
— Я была верна тебе! — впервые за время разговора проявляя эмоции, заявила царица. — Двадцать лет я служила тебе, подчиняясь во всем! Я отказалась стать матерью ради твоих интриг! И так ты вознаградишь за верность?!
Государь долго смотрел на супругу.
— Я ценю верность, Юлия, и поэтому ты останешься жива. Ты решила, что можешь играть против меня, против моей воли. Любого другого я приказал бы запытать в застенках. А ты будешь жить. Цени мою щедрость.
И, больше не говоря ни слова, Михаил II вышел за дверь.
Тяжело дыша, государыня смотрела на закрытую дверь с ммнуту. А после решительно прошла к столу и, раскрыв ящик, вытащила из него телефон.
Ткнув в экран, государыня повернулась к камере.
А через секунду завибрировал мой телефон на столе.
Подняв трубку, я произнес:
— Княжич Романов слушает.
При этом я смотрел на экран, где моя биологическая мать не сводила взгляда с камеры.
— Думаешь, ты победил, сынок? — прошипела она. — Думаешь, я не положу жизнь, чтобы тебе отомстить?! Это все твоя вина!..
Я тяжело вздохнул.
— Боюсь, государыня, я не причастен к вашим бедам. Вы хотите в чем-то обвинить меня? Я верный подданный Русского царства, награжденный лично государем. Вы правда хотите идти на конфликт? Неужели думаете, что в монастырь «Оракул» не дотянется?
Телефон в ее руке вспыхнул и опал на пол куском расплавленного пластика. Несколько секунд она еще смотрела в камеру,а затем быстро вышла из кабинета.
Но здесь ее уже ждали гвардейцы.
— Государыня, у нас приказ сопровождать вас, — произнес один из них.
Плечи Юлии Александровны поникли, и она вяло кивнула в ответ.
— Проводите меня в покои.
Я дождался, пока она не дойдет до цели. В то, что сестра отца так просто сдалась, я не поверил. Впрочем, как оказалось, Михаил II и это предусмотрел.
Гвардейцы вошли внутрь вслед за царицей.
— Вы и в уборную со мной пойдете?! — недовольным тоном осведомилась она.
— Пойдем, — коротко ответил тот же боец. — Не гневайся, государыня, но такова воля царя.
Оставив «Оракула» следить на случай, если государыня решит сопротивляться, я переключился на окно с особняком великого князя Московского.
И посмотреть было на что.
Емельян Сергеевич вышел навстречу опричникам, и когда сотрудник ЦСБ обратился к Невскому, тот прервал зачитывающего царский приказ человека.
— Я пойду с вами добровольно, — объявил он. — Но могу я хотя бы одеться поприличнее?
Под шубой, в которой великий князь Московский встречал гостей, был лишь домашний халат.
— Мы войдем внутрь, Емельян Сергеевич, — предупредил опричник.
— Располагайтесь, — ответил тот. — И передайте своим людям, что все самое интересное лежит в подвале. За поколения, которые моя семья правила Москвой, там собралось немало документов, на которые государь пожелает взглянуть лично.
Пока они говорили, особняк оцепили бойцы. Часть из них вошла внутрь, один отправился сопровождать Емельяна Сергеевича, другие рассредоточились по помещениям. Пара людей направилась в памятный мне подвал.
