Я замедленно кивнул. Все равно позднее перепроверю его слова. Мне не слишком верится, что царица действительно отслеживала, кто и что знает.
— Ладно, об этом мы поговорим еще после допроса, если возникнет необходимость, — подвел итог Емельян Сергеевич. — А сейчас давай навестим нашего английского друга. Он уже наверняка заждался.
Кивнув, я допил кофе и поднялся со стула. Невский шел первым, я ступал за ним.
По подвалу мы шли минут семь, через каждые несколько метров делая очередной поворот, за которым сидел гвардеец. Ни у меня, ни тем более у Емельяна Сергеевича никто ничего не спрашивал.
В итоге мы остановились перед металлической дверью с закрытым на засов окошком. Рядом, естественно, также имелся царский боец, кивнувший при нашем приближении.
Невский приложил ладонь к датчику, и запоры открылись с мягкими щелчками. Потянув на себя тяжелую створку, великий князь Московский тут же вошел внутрь.
Я последовал за ним, и гвардеец закрыл дверь на замок.
Эта камера ничем не отличалась от той, где я проходил допрос сам. Прикованный к кровати мужчина с осунувшимся лицом и расплывшимся под левым глазом синяком смотрел на нас холодно, стараясь держаться. Но я видел по его глазам, что англичанин боится.
На нем была только тюремная роба, и та, судя по всему, сменила далеко не одного хозяина.
— Кто вы и чего хотите? — спросил он по-английски.
Емельян Сергеевич показал на меня большим пальцем, после чего с ухмылкой прокомментировал:
— Это княжич Романов Дмитрий Алексеевич, — сообщил куратор ЦСБ. — И здесь он задает вопросы. Я присутствую лишь для того, чтобы ты не умер в процессе дознания.
Эмиль Курт, которого я узнал, само собой, на эту шутку не купился.
— Я подданный британской короны, вы не имеете права.
Я перевел взгляд на Невского. Емельян Сергеевич хмыкнул и без затей дал пленнику легкую пощечину.
Голова англичанина мотнулась в сторону, но он тут же перевел злой взгляд на обидчика.
— Ты бредишь, Эмиль, — спокойно произнес Емельян Сергеевич, не реагируя. — Все твои права испарились в тот момент, когда ты нанял русских людей для убийства благородных лиц Русского царства. Теперь ты просто мясо для отработки техники допроса. Княжич, приступай.
Я приподнял бровь, глядя на куратора, но тот лишь хмыкнул. Что ж, один раз я видел, как это делается, могу и попробовать повторить.
— Он может действительно умереть, я же не целитель, так тонко работать не умею, — честно предупредил я.
— С твоим рангом это будет очень легко, — отмахнулся Невский, повернувшись ко мне.
И сделав вид, будто собирается объяснять мне тонкости техники допроса, сам резко и стремительно подавил волю пленника.
Рот Эмиля открылся, по губам потекла слюна.
— А теперь будем задавать вопросы, княжич, — кивнул куратор.
Удивляться тому, с какой легкостью великий князь Московский взломал защиту англичанина, причин не было. Курт не одаренный, и той самой защиты у него и нет почти. Однако новость о том, что покров Невского вообще способен на подобное, стала для меня сюрпризом.
Нужно поискать, какие еще общие техники подобного уровня имеются. В открытых источниках мне этой информации, разумеется, не найти, однако ищущий да обрящет.
Впрочем, в этом нет ничего удивительного. В любом деле всегда остается закрытая информация, которой никто не делится с посторонними.
По сравнению с великими князьями мой дар не так уж и силен. И существует целый пласт редких и опасных техник, о которых мне не узнать до тех пор, пока не стану свидетелем того, как их применяют.
Допрос — как раз такая техника. Выпусти ее в общее пользование — и проблем не оберешься.
— Ты заказывал убийство русских дворян? — спросил Емельян Сергеевич, обращаясь к Эмилю.
Курт медленно кивнул и едва слышно произнес:
— Заказывал.
— Кто тебе приказал заказать убийство русских дворян? — продолжил Невский.
— Никто, — последовал ответ.
Куратор переглянулся со мной, после чего вновь заговорил с пленником.
— Почему ты решил заказать убийства русских дворян?
— Я решил, что так смогу получить дворянство в Британской империи. За заслуги перед короной, — признался Эмиль.
Невский приподнял бровь и, вздохнув, принялся выжимать из англичанина подробности. Допрос обещал быть долгим, здесь требовалось узнать абсолютно все, забраться в каждый уголок сознания жертвы.
Это меня опрашивали по одному конкретному вопросу, Емельян Сергеевич так легко Курту отделаться позволять не собирался. Минута за минутой, Невский раскручивал британца.
Все записывающие устройства в камере были отключены — это я проверил, как только мы вошли в помещение, так что о том, что кто-то посторонний услышит излагаемую Эмилем информацию, можно было не переживать. А чем дальше погружался куратор ЦСБ, тем сильнее росли ставки.
Много ли может знать исполнитель низшего уровня государственной разведки? Казалось бы — нет. Однако Эмиль выдал нам резидентуру Британской империи и в Русском царстве, и в Речи Посполитой, и в Римской империи. Но больше всего имен и должностей прозвучало, когда речь зашла о Германском рейхе.
Через руки второго секретаря, путешествовавшего по всему свету в свите виконта Фолкленда, прошли тонны документов. Дураком Курт не был и достаточно быстро сообразил, чем на самом деле занимается его начальник. Неудивительно, что мужчине захотелось присоединиться к прибыльному и почетному делу — служить своей родине на ее благо и во вред всем остальным.
В один из дней, когда пришел час получать корреспонденцию, среди которой каждую неделю появлялись документы британской разведки, Эмиль Курт увидел отдельный листок с именами царских детей. Но всего шести.
Прибрав бумагу к рукам, Эмиль воспользовался старыми проверенными контактами посольства и вышел на бояричей Смольного и Литвинова. Заплатить пришлось из своих денег, так как официально о бумаге наверх Курт не докладывал. Отчаянный шаг, но в случае успеха у второго секретаря действительно имелись все шансы стать дворянином. Самого низкого положения, разумеется, но уже что-то.
— Что думаешь, княжич? — спросил меня Емельян Сергеевич, прекратив расспрашивать медленно раскачивающегося человека.
Судя по внешнему виду, англичанин готовился окончательно сойти с ума. Во всяком случае, не было похоже, что он сможет оправиться после такого длительного воздействия. Но мне было его совершенно не жаль.
— Я не верю, что листок попал в Британское посольство сам по себе, — ответил я. — Но раз начальство Курта об этом не знало, а на приеме виконт вел себя так, будто мы никак не свяжем с ним его секретаря, выходит, сами англичане тоже непричастны.
