Верзин кивнул, по его лицу я понял, что Федор к чему-то подобному был морально готов. Во всяком случае, никакого удивления мое предложение не вызвало.
— Согласен, Дмитрий Алексеевич.
Я поднялся на ноги и с улыбкой указал ему на дверь.
— В таком случае едем, Федор. У нас впереди много работы.
Он встал с кресла и тут же направился за мной. Уже перед выходом из особняка я сообщил ему:
— Федор, сегодня мы проедем по подчиненным княжеству предприятиям, у вас есть время ознакомиться с ними.
— Прошу прощения, Дмитрий Алексеевич, — ответил тот с улыбкой, — но я уже взял на себя труд изучить открытые данные вашего княжества. Вы вряд ли позволите заглянуть мне слишком глубоко, так как я все же посторонний для вашего княжества человек.
Я хмыкнул, но спорить с ним не стал. Тем более что он был совершенно прав — особых тайн я раскрывать перед ним не собирался. А небольшая обзорная экскурсия, совмещенная с моими рабочими визитами, позволит мне посмотреть на Верзина в деле.
— Тогда едем, — кивнул я, выходя на улицу.
* * *
Восточное побережье Испанской Америки
.
Броневик, ощетинившийся стволами автоматических винтовок, выкатился из зарослей и замер на желтом песке. Еще две машины выползли по бокам от него. В густых джунглях давно были проторены целые трассы, позволяющие технике свободно перемещаться в зарослях. Однако благодаря сплошным кронам деревьев видно этих дорог с высоты не было. Так что никакой спутник не нащупал бы следы происходящего под зелеными широкими листьями.
По воде вдоль берега шло небольшое судно с развевающимся на ветру флагом Британской империи. Из первого броневика выпрыгнул солдат в боевой броне. Опознавательных знаков на нем не имелось.
Пройдя по песчаному пляжу несколько метров, воин остановился, дожидаясь, когда корабль, замаскированный под английское рыболовецкое судно, подберется к берегу. Поднятое забрало шлема демонстрировало миру обветренное красное лицо с расплющенным носом и гладко выбритым волевым подбородком. Голубые глаза неотрывно смотрели на судно, раскачивающееся на волнах.
Вытащив из кармана на бедре смятую пачку, боец выбил сигарету и, прихватив ее зубами, усилием воли заставил кончик задымиться. Опустив руки на висящий на груди автомат, мужчина выпустил облако дыма, не переставая следить за рыбацкой посудиной.
На палубе, наконец, заметили наблюдателя, и поднялась рабочая суета. Махнув своим, одаренный боец зашагал вперед, продолжая держать руки расслабленными. А с корабля уже спустили шлюпку, в которую бросили увесистый тюк. Не прошло и пяти минут, как двое гребцов доставили свой груз до песчаного пляжа.
Солдат замер в трех метрах, лениво перекатывая тлеющую сигарету из одного угла рта в другой. Под его чуть насмешливым взглядом матросы выгрузили свой тюк. Один из них подошел ближе, пока второй распарывал ножом веревки.
— Как ты еще не сдох от своего курева? — проворчал моряк, с неодобрением косясь на бойца. — Тебя же по запаху наверняка за милю можно учуять!..
— Здесь есть куда более простые способы сдохнуть, — сплюнув окурок под ноги собеседника, ответил боец. — Что за кусок мяса вы притащили на этот раз? Да еще и в такой неподходящий сезон.
— Кристоф приказал, — ответил матрос, оборачиваясь к напарнику, который закончил раскрывать тюк. — А приказы Кристофа не обсуждаются.
В плотную ткань был завернут молодой человек. Крупный, светловолосый. Но совершенно голый. На левом предплечье багровел след недавно проведенной операции. Под кожей бугрился вживленный чип размером со спичечный коробок.
Автоматчик усмехнулся, не глядя на груз. А подойдя ближе к пребывающему без сознания молодому человеку, посмотрел на обоих матросов с удивлением.
— Вы в своем уме? — спросил он, глядя на лежащего перед ним парня. — Это уже не смешно, Мартин. Нас всех подвесят за яйца!..
— Похоже, что я смеюсь? — криво усмехнулся матрос. — Кристоф приказал доставить груз. Мы его доставили. Инструкции те же, что и всегда: запереть в камере, следить, чтобы ничего с собой не сделал. Чип в руке поможет его отследить, если он сумеет сбежать, так что опасаться нечего.
— Это, мать его, принц Германского рейха! — воскликнул солдат.
— Это бывший принц Германского рейха, — поправил его Мартин. — Его изгнали из рода. А теперь он твоя головная боль, Тайлер. Я приказы выполняю, и моего мнения никто не спрашивает. Твоего, кстати, тоже. Все, забирай этого раба, а мы возвращаемся. Погода — сущее наказание.
Солдат махнул рукой своим, и из брюха броневика выскочили еще трое бойцов с носилками в руках. Быстро переложив обнаженного Герберта, они погрузили его в машину. Сам Тайлер не спешил возвращаться, и еще долго глядел вслед Мартину, доставившему неприятности.
Еще раз сплюнув на песок, Тайлер пошел к броневику. Пора возвращаться в лагерь. Принц или нет, а умники общества и не таким мозги промывали, превращая нормальных адекватных людей в безумные машины смерти.
Вспомнив однажды мельком увиденный процесс создания живых роботов, Тайлер вздрогнул. Это видение преследовало его в кошмарах, и вспоминать о нем боец не любил.
Но Мартин был прав. Приказы Кристофа не обсуждаются. Иначе вместо принца Германского рейха можно самому лечь на стол безумных ученых. А такой участи Тайлер никому бы не пожелал, даже самому последнему ублюдку в мире.
Броневики медленно покатились обратно и вскоре скрылись в зарослях джунглей, а еще через час ветер заровнял следы на песке, стирая все доказательства того, что здесь недавно что-то происходило.
Глава 6
Красноярск. Князь Романов Дмитрий Алексеевич
.
Я поправил воротник рубашки и открыл шкатулку с запонками. Сегодня Патриарх Московский и Всея Руси проводит воскресную службу, и пропускать такое событие — историческое для княжества, можно сказать — было бы верхом неприличия.
Из зеркала на меня смотрел уже не такой жизнерадостный молодой человек, как прежде. Отрастающая щетина темнела на подбородке, вокруг глаз появились первые морщины, да и взгляд стал куда жестче, чем прежде.
Можно сколько угодно пользоваться услугами целителей, однако если они не обладают способностями Ерофеева, все равно будешь стареть. Не сразу, но возрастные изменения накапливаются даже у одаренного.
У любого организма есть свой жизненный цикл, а мой образ жизни не дает телу нормального восстановиться. По всем правилам мне положено в этом возрасте не судьбы княжества решать, а общаться с ровесниками, бегать за дамами и пользоваться тотальной безответственностью. В нормальной картине мира власть не должна была бы свалиться наследнику лет до сорока, когда в голове уже есть какие-то мозги и понимание жизни.
Впрочем, я не жаловался на свой внешний вид. Конечно, раннее старение — не самое приятное, однако это небольшая расплата за те нагрузки, которым я себя подвергаю.
