Видит Бог, я сопротивлялся. Сопротивлялся, как мог. До последнего. Но я нормальный здоровый мужик. И когда баба, о которой я мечтаю, сама буквально прыгает на мой член, не могу сидеть, сложа руки.
Да блять, она сама пришла. Сама стала до меня домогаться и предлагать себя. Как тут устоять? Вот и я не смог.
Руки сами сжались на ее бедрах, крепче фиксируя их на выпирающей из моих штанов выпуклости. Член изнывал от желания. А осознание того, что это Виолетта, сейчас целует меня и срывает мою одежду, подливало масла в огонь.
Сопротивляться я перестал, наоборот, наши действия откликались и отзеркаливались
действия друг друга. Стянул ее футболку и припал к двум вершинка, что так маняще выпирали из бюстгальтера. Виолетта выгнулась в спине и сильнее сжала руки в моих волосах.
Голову простреливало болью, но она же заставляла распаляться с новой силой. Протяжные стоны становились все громче и вот ее руки уже на моей рубашке, а мои губы исследуют ее тело. Пробуют ее на вкус.
Дверь в комнату распахнулась и громко ударилась о стену, приводя немного в чувства. На пороге стоял Тимофей. А судя по его лицу, он был зол, яростен и готовым убивать.
Тимофей
Разговор зашёл туда, откуда выбраться было не возможно. Значит, отец был здесь. Он угрожал этой женщине, и он угрожал Виолетте.
После нашего разговора у нас дома, мне казалось, что отец воспринял информацию не плохо. Да и что вообще могло пойти не так? Оказалось вот он, случилось. Без моего ведома, но именно мне все разгребать.
Отшатнулся и упал на небольшой диванчик, на котором сидел до этого. Сердце разрывалась от точки по той, что все ещё была моей. Но ненадолго.
— Я могу... с ней поговорить и попрощаться? — проговорил хриплым голосом.
Ком встал в горле. Глаза начало жечь. Хотелось сорвать в истерику, как малолетке или девчонке, но внутренний голос подсказывал, что я должен быть сильным. Сейчас уж точно, пока не увижу мою чертовку.
— Конечно, я провожу, — Элеонора жестом указала на выход, уступая мне дорогу. — Тимофей... — она ухватилась за мою ладонь и сжала ее. — Ты поступаешь правильно, она это поймет. Но битва не окончена, возможно, однажды вы сможете быть вместе...
Кивнул. Говорить ничего не стал. Да и не могу. Словно кто-то лишил меня способности говорить. Пока мы шли, рука об руку, с хозяйкой этого места, я пытался подобрать слова, которые через мгновение должен буду повторить моей девочке. Хоть и понятия не имел, как я на это решусь.
— О, вы уже освободились! — нам на встречу шла блондинка, помоложе.
— Ты не видела Виолетту? Она у себя? — спросила Элеонора и направилась к лестнице.
— Я... Видела, просто... — девушка мялась, кусая свои тонкие красные губы.
— В чем проблема? — по инерции двинулся в сторону говорившей.
— Ну, она сейчас в випке, со своим знакомым... — девушка подняла взгляд полный сожаления.
— ГДЕ?! — прорычал, хватаясь за ее плечи, а после того, как она назвала номер комнаты, не раздумывая бросился туда.
У нужной двери остановился, услышав доносившиеся оттуда стоны. Стоны, которые я узнаю из тысячи. Мысленно сосчитав до трёх, распахиваю дверь, которая не была заперта и наблюдаю любопытную картину.
Моя Черноглазка, восседает верхом на этой гниде Сергее и пытается расстегнуть его ремень непослушными пальцами. А этот упырь, ласкает своими губами шею моей Дюймовочки. МОЕЙ БЛЯТЬ ДЮЙМОВОЧКИ!!!
Глаза моментально наполняются кровью. Не вижу ничего, кроме затянутых поволокой двух пар глаз. Слышу, позади звуки каблуков, сам же подлетаю к этой сладкой парочке и отдираю от этой падали мою сука девушку! Швыряю ее на кровать, с ней я разберусь позже.
Сейчас весь мой гнев направлен на этого урода, в распахнутой рубашке и со стояком. К тому моменту, как до него доходит то, что сейчас произойдет, мой кулак уже прочесывает половину его наглого ебала. Сергей валится на пол с дивана и корчится от боли. Судя по хрусту и обильному красному пятну под ним, я сломал ему нос.
— Ты совсем охуел, Рязанов? — орет на меня этот опарыш и вскакивает на ноги, пытаясь замахнуться.
— Это я то охуел?! Это я сейчас лапал чужую женщину?! Какой хуя тут вообще происходит?!
— Твоя баба сама на меня запрыгнула, — хватает меня за грудки, но я вновь сбиваю его с ног очередным ударом в лицо.
— Посмотри на нее, — он кивает в сторону кровати и вновь поднимается на ноги. — Усидеть на месте не может, пизда чешется. Видимо ты ее не удовлетворяешь, друг!
Сергей усмехается, а я вновь бросаюсь к нему. Не успеваю дотянуться. Две пары крепких рук оттягивают меня от него. То же самое происходит с ним. Когда Элеонора отдает приказ увести Земцова, я порываюсь пойти за ним, но меня продолжают удерживать на одном месте.
Уму непостижимо. То, что я видел ума непостижимо. Как это вообще могла произойти? Как она могла это сделать? Как?!
Поворачиваю голову в сторону двух людей, расположившихся на кровати. Одна мечется, словно идиотка, другая пытается привести ее в чувство, вылив целую бутылку воды ей на голову. А я наблюдаю за всем этим, и до меня начинает доходить, что я больше ничего не чувствую.
Я не чувствую больше к этой девушке чего-то светлого и теплого. Только кромешная темнота, мрак и отвращение. А если бы я их не разнял? Или пришел чуть позже? Застал бы картину как Виолетта скачет на этом уроде? Или как она кончает на его члене?
Вижу, как женщина даёт сигнал отпустить меня и приказывает всем посторонним покинуть комнату. Они, не сказав ни слова, ретируются и я за ними следом. Мне здесь делать нечего, я увидел достаточно. Теперь мучаюсь вопросом как это развидеть.
Закрываю глаза и там снова она, верхом на моем старом знакомом. Открываю, и дрожь проносится по всему телу. Боль, словно тысячи ножей разом вонзились в мое сердце, разливается по телу, делая каждое мое движение невыносимо болезненным. Каждый мой вздох, невыносимо обжигающим, выжигающим все внутренности.
— Не уходи, — хватает меня за локоть Элеонора. — Поговорите, ты же видишь, что она не в себе...
— Мне нечего ей сказать! — дёргаю руку, сбрасывая с себя чужую конечность.
Только собираюсь выйти из комнаты, как пространство вокруг прошибает душераздирающим криком: "Тим, не уходи, пожалуйста!"
Виолетта
Он повернулся, всего на мгновение. В его взгляде я больше не видела того тепла, что ещё несколько часов назад плескалось в них через край. А потом он ушел. Не сказав ни слова, не сделав ничего. Просто ушел.
Элеонора не дала мне кинуться за ним. Как она сама объяснила по двум причинам. Во-первых, я слишком слаба и далеко не уйду. Во-вторых, ему нужно дать немного времени, чтобы остыть. В данный момент может выйти лишь разговор на повышенных тонах. Что не нужно ни мне, ни ему.
