Если в большей части флотов мира «эльсвики» вполне неплохо смотрелись бы на фоне бронепалубных крейсеров прочих типов, то у русских, как и у англичан, выявилась необузданная тяга к гигантомании — у каждых по собственным причинам. Потому даже самый крупный и сильный японский бронепалубник не менее чем на треть уступал любому русскому «шеститысячнику» по всем характеристикам, за исключением разве что скорости. Хотя в случае с их новейшими башенными крейсерами, даже последнее превосходство сходило на нет, поскольку те в случае крайней нужды могли выдать и 24 узла и даже несколько больше. А ни один из имеющихся в японском флоте «эльсвиков» уже не был способен продемонстрировать такую же прыть. Потому стоило на «Касаги» опознать идущие навстречу корабли, как вице-адмирал Дева поспешил отдать приказ о развороте всем вдруг и дать полный ход для отрыва от превосходящих сил противника. Сделал он это, стоило отметить, как нельзя вовремя, так как оказавшийся концевым флагман 3-го боевого отряда к моменту окончания поворота оказался всего в 50 кабельтов от накатывающего паровым катком броненосного «Витязя». Огонь же с обоих кораблей открыли, когда дистанция сократилась до 45 кабельтов.
Прекрасно зная характеристики и возможности входящих в его отряд крейсеров, 1-й младший флагман дивизии крейсеров Тихоокеанского флота, капитан 1-го ранга фон Эссен, едва снаряды, посылаемые из носовых орудий «Витязя», начали ложиться почти вплотную к корме замыкающего японца, поспешил отдать приказ своим мателотам выстроиться строем фронта, чтобы увеличить количество участвующих в обстреле орудий вчетверо. Если уж его броненосный крейсер потихоньку нагонял противника, то способные выдать на два узла больше бронепалубники имели куда больше шансов выйти на дистанцию уверенного поражения.
К тому моменту как на горизонте показались основные силы японского флота, дистанция между двумя отрядами крейсеров застыла на значении в 37 кабельтов, а количество выпущенных обеими сторонами снарядов перевалило за 1000 штук. По всей видимости, не желая подставлять под огонь лишь один замыкающий крейсер, командующий японского отряда также выстроил свои силы строем фронта, начав отстреливаться уже из четырех восьмидюймовок, не считая вчетверо большего количества орудий меньшего калибра. А восемь дюймов даже для броненосного «Витязя» являлись весьма серьезным аргументом, чтобы заставить Николая Оттовича задуматься о том, а стоит ли овчинка выделки. Все же их отправляли на разведку, а не топить японские бронепалубники. К тому же, насколько он был в курсе, оба сухих дока судоремонтного завода оказались зарезервированы для двух же торпедированных во время ночного боя, но оставшихся на плаву крейсеров. Потому, в случае получения подводной пробоины одним из его кораблей, ждать возвращения того в строй можно было очень долго, чего не хотелось бы. Но и отпускать попавшегося на глаза противника не было никакого желания!
И все то время пока капитан 1-го ранга терзался сомнениями, погоня продолжалась, как и огонь, ведшийся обеими сторонами. Впрочем, в отличие от противника, равномерно распределившего цели, фон Эссен приказал работать парами всего по двум кораблям, чтобы все же перевести количество в качество. Но пустить кого-либо на дно, его отряду было не суждено, хоть в кормовой части одного из японских крейсеров и произошел сильный взрыв, выведший из строя орудие главного калибра, а второй вроде как имел небольшой крен на правый борт. Сперва «Олег», единственный крейсер отечественной постройки в его отряде, получил под скулу 203-мм фугас и был вынужден сбросить скорость до 15 узлов, тут же начав заметно отставать, а затем и два огромных фонтана воды вставших примерно на полпути между перестреливающимися крейсерами, давшие понять, что вскоре к делу могут подключиться «тяжеловесы», заставили вытащенного едва ли не за уши на ныне занимаемую должность фон Эссена отдать приказ на разворот все вдруг и отход к Дальнему. Тем более, что еще одна четверка японских бронепалубников, ранее пребывавшая при броненосцах, устремилась навстречу, дабы бросить тяжесть своих снарядов на весы противостояния. Тягаться же с вдвое большим количеством противников в планы капитана 1-го ранга точно не входило. Ему и так по возвращении должно было перепасть начальственного гнева за полученное «Олегом» повреждение, тем более, что это был далеко не единственный снаряд поразивший корабли его отряда. Как бы сильно ни удалось им повредить японцев, игра отнюдь не шла в одни ворота. Так только «Витязь» получил в общей сложности 9 попаданий, два из которых приходились на восьмидюймовые фугасы. Стоило это кораблю одной вышедшей из строя шестидюймовки и трех убитых матросов, но, в отличие от «Олега», в скорости он не потерял, да и в сухой док не просился. На остальных крейсерах тоже время от времени происходили вспышки от разорвавшихся снарядов, впрочем, не сильно повлиявших на силу ответного огня. Однако с погоней пришлось завязывать и приступать к выполнению основной задачи. Отправив «Варяг» и «Аскольд» в обход японских крейсеров, чтобы разведать количество броненосных кораблей в японской колонне, своим флагманом фон Эссен прикрыл хромающего «Олега», полагая, что подобных сил окажется достаточно, чтобы отбиться от японских бронепалубников, сунься они в погоню. Все же тем тоже пришлось не сладко и, как минимум, два сильнейших корабля этого класса, из числа находившихся в японском флоте, оказались повреждены достаточно сильно, чтобы не помышлять о дальнейшем ведении боевых действий. Еще кого-то японцы непременно должны были отправить, чтобы отогнать разведчиков. А с остальными даже их пара могла справиться, пусть и не играючи. Так они и вернулись к заливу двумя парами, сопровождаемые на почтительном расстоянии японскими крейсерами, что поспешили сменить курс, стоило в пяти кабельтовых по их курсу встать двум огромным фонтанам воды от упавших в море 305-мм снарядов. Вот только русских броненосцев, на рандеву с которыми и подтягивались корабли 1-го и 2-го боевых отрядов японского флота, разглядеть с бортов крейсеров так и не смогли. Нет, то, что над заливом висели многочисленные черные тучи угольного дыма, было заметно хорошо. Но вот их источники не просматривались вовсе. А это, как и все неизвестное, несколько нервировало. Не могло не нервировать. Тем не менее, не смотря на все смерти и потери, понесенные обеими сторонами с начал этих суток, светлый день не подошел даже к полудню, да и основным силам флота пока еще предстояло сойтись в первой сшибке. Во всяком случае именно так полагал вице-адмирал Того. Вот только его намерения далеко не в полной мере разделял другой вице-адмирал — Макаров.
Слишком много нового пришло на флот в последние десятилетия, чтобы не быть использованным в начавшейся войне. Беспроводной телеграф, оптические дальномеры, скорострельные орудия, самоходные мины, керосиновые двигатели. Да, наука не стояла на месте, выдавая на гора все новые средства способствующие скорейшему уничтожению противника. И апогеем всего этого лично для себя Степан Осипович полагал появление на свет подводных лодок. Не тех крохотных скорлупок Джевецкого на педальном приводе, а настоящих подводных миноносцев, способных подобраться не замеченными едва ли не вплотную к ничего не подозревающей жертве и всадить той в борт торпеду. Как военный моряк отличившийся применением в боевых действиях именно миноносных сил, он прекрасно осознавал всю необходимость нахождения во флоте подобных кораблей. Но, как командующий Тихоокеанским флотом, откровенно боялся наступления эры подводной войны. Ведь небольшая и дешевая на фоне крейсера или броненосца подводная лодка могла пустить на дно любой из ныне существующих кораблей. И никто не смог бы помешать подобному кораблю выполнить то, для чего он создавался. В результате в одночасье практически обесценивались все эти великолепные броненосные гиганты, утыканные десятками мощнейших орудий. Радовало же в складывающейся ситуации только одно — именно его противнику сегодня предстояло познать на собственной шкуре весь ужас от приходящей из под воды смерти.
