В то время как едва доползший до родной базы «Якумо» вновь встал на длительный ремонт, а пополнивший боекомплект и заменивший разорванные орудия «Токива» после непродолжительной стоянки убыл в компании остатков 7-го боевого отряда к восточному побережью — гонять «Россию», что уже сидела в печенках у всех американских судовладельцев, навстречу вышедшему из Шанхая конвою ринулся мелкий и совершенно нестрашный русский пограничный крейсер. Все же появление на пути шедших в охранении 9-го боевого отряда транспортов внушающей трепет «Славы» могло спугнуть добычу, и потому Протопопов до получения условного сигнала держал свой крейсер на изрядном удалении, вслух проклиная капитанов двух маячивших у него за кормой английских крейсеров. Если бы не эти достойные сыны Туманного Альбиона, ему вскорости не пришлось бы выжимать из машин своего корабля все возможные силы. Однако никто не обещал, что на войне будет легко и потому оставалось лишь сидеть и ждать, да изредка посылать проклятия на головы обнаглевших англичан. А вот с легкостью ушедший от своих надзирателей Лушков, пару дней поплутав близ Шанхая и получив по беспроводному телеграфу сообщение от находящейся в городе агентуры о выдвижении японского конвоя, отвел свою «Плутовку» подальше от берега и, рассчитав курс перехвата, принялся ждать ночи. Как бы японцы того ни хотели, но водить конвои без солидной иллюминации у них пока не выходило. Первая же подобная попытка окончилась столкновением и потерей одного из транспортов уже в первую ночь и потому, дабы не делать за противника его работу, пришлось смириться с отсутствием светомаскировки. Чем и поспешил воспользоваться Николай Михайлович, упустивший подобную возможность в войне десятилетней давности, когда его командиры так же ночью умудрились разгромить японский конвой. Правда, в данном конкретном случае приходилось рассчитывать не столько на незаметность, сколько на донельзя гражданский вид своего корабля. Если в дневное время небольшую яхту на близких дистанциях никак нельзя было спутать с пассажирским лайнером, то во тьме ночи освещенный всеми положенными огнями и блистающий на округу светом, льющимся через многочисленные иллюминаторы, замаскированный хищник смог сделать то, что оказалось бы не под силу его более боевитому собрату. Так, замеченный с шедшего в авангарде японского конвоя вспомогательного крейсера небольшой русский рейдер, как то и задумывалось, был принят за лайнер, благо вырисовывающийся на удалении мили силуэт этому весьма способствовал. Таковым же его посчитали и на шедшем головным флагмане 9-го боевого отряда — броненосном крейсере «Ниссин». Благодаря помощи англичан, вице-адмирал Катаока на момент выхода конвоя из Шанхая прекрасно знал, что ни одного русского броненосного рейдера поблизости нет. А одинокий бронепалубник или вспомогательный крейсер, сунувшись к его отряду, сам рисковал получить по первое число, отчего на душе было спокойнее. Впрочем, это вовсе не значило, что следует расслабляться и пренебрегать всеми доступными мерами предосторожности. Потому и шарили по обступившей корабли тьме лучи десятков прожекторов, выискивая малейшие следы противника.
Осветив приближающееся встречным курсом и обозначенное многочисленными огнями судно и, удостоверившись, что это не крейсер и не миноносец, японский матрос продолжил свое ночное бдение, неспешно водя по горизонту лучом силой в десятки тысяч свечей. Именно таких прожекторов в свое время не хватило защитникам японского конвоя, что некогда стал добычей экипажа «Полярного лиса». Но здесь и сейчас именно они стали причиной разыгрывающегося спектакля, ведь разгромить конвой путем применения грубой силы мог каждый, а вот превратить недостатки своего корабля в его преимущества было по силам далеко не всем.
Стоило лучу прожектора головного крейсера отправиться дальше на поиски возможных врагов, как «Плутовка» слегка изменила курс, начав сближаться с японским конвоем, а в ее бортах раскрылись по три люка с каждой стороны. Еще полминуты и в них выступили трубы спаренных минных аппаратов замерших на заранее рассчитанных углах с тем, чтобы обеспечить большую зону поражения для той полудюжины торпед, что уйдут в воду по одной единственной команде минного офицера пограничного крейсера.
Новейшие 450-мм торпеды, снаряженные гироскопическими приборами Обри, имели максимальную дальность хода на 25 узлах аж в два километра. Но будучи примененными, как это было принято на любом флоте, бережливо — то есть поодиночке, даже они не могли рассчитывать на должный успех в деле поражения намеченной цели. Потому на «Плутовке» и была применена система залповой стрельбы всеми торпедами того или иного борта разом. Что и произошло, стоило «Ниссину» оказаться на дальности менее 10 кабельтовых. Относительно тихий хлопок пороховых зарядов дал понять, что все шесть «стальных сигар» ушли по направлению к цели, после чего в рубку тут же поступил сигнал и шедшая на 12 узлах «Плутовка» с помощью руля и работы машин принялась совершать разворот на правый борт, чтобы успеть отстреляться по японскому крейсеру и оставшейся полудюжиной самоходных мин. Одновременно с этим на борту погасли все огни и замаскированный хищник на целую минуту исчез из поля зрения японских матросов. А когда его вновь нащупал заметавшийся по морю луч прожектора, левый борт пограничного крейсера уже выходил из дыма образованного срабатыванием второй шестерки вышибных зарядов минных аппаратов. Впрочем, распознать, что к чему, на «Ниссине» попросту не успели. Пока искали внезапно растворившийся во тьме лайнер, пока строили предположения по изменению им курса, пока принимали решение о дальнейших действиях, время, отведенное на ход торпед, вышло.
Из дюжины выпущенных по крейсеру самоходных мин намеченной цели достигли лишь две — по одной из каждой серии. Но для «Ниссина» этого оказалось достаточно. Ночное время, неготовность, как экипажа, так и корабля, к боестолкновению, начавшаяся после подрыва торпед паника — все вместе привело к трагическому для японского флота финалу. Хлынувшая во внутренние отсеки ледяная вода за какие-то десять минут затопила достаточное внутреннее пространство корабля, чтобы поставить его на грань гибели. Еще через пять минут «Ниссин» уже опустился в воду по верхнюю палубу, а спустя 22 минуты после атаки он уже полностью скрылся под водой, унеся с собой на морское дно большую часть команды. Из числа же успевших покинуть гибнущий корабль счастливчиков помощи смогли дождаться лишь те, кто оказался в двух спущенных на воду шлюпках, остальные же замерзли насмерть за считанные минуты. А отчитавшийся перед «большим братом» о проделанной работе «мелкий хищник» благополучно удрал подальше от разворошенного его стараниями муравейника, позволяя добить конвой тем, кто для этого и создавался.
Так уже к десяти часам утра следующего дня на шедшей в арьергарде «Мацусиме» заметили появившийся с кормы дым, вскоре преобразовавшийся в силуэт идущего полным ходом крейсера. Спустя же еще полчаса в нагнавшем конвой корабле японские матросы к своему ужасу опознали «Славу».
В принципе, все три старых японских бронепалубных крейсера: «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидате», создавались в свое время именно для противостояния китайским броненосцам, для чего и получали орудие главного калибра достойное броненосного корабля линии. Прикрытое 320-мм броней барбета 320-миллиметровое же орудие обладало поистине ужасающей мощью. И даже новейшая русская «Слава» не смогла бы пережить хотя бы десятка попаданий снарядов выпущенных из этих орудий. Вот только проект подобного крейсера, как показала история, оказался изначально мертворожденным. Ведь мало было иметь на борту столь грозное орудие. Из него еще требовалось вести огонь и, что еще более важно, попадать. А вот с двумя последними обстоятельствами дела у японцев обстояли весьма скверно. Так по итогам боя у реки Ялу в войне десятилетней давности удалось установить, что боевая скорострельность разработанного господином Канэ монстра никак не соответствовала технической. Если по документам орудие должно было стрелять не реже 1 раза в 5 минут, то в реальности тот же самый 1 выстрел производился в среднем за 1 час. А за этот самый час начавший пристрелку с дистанции в 50 кабельтовых русский броненосный крейсер имел все шансы пустить на дно любой из тройки японских визави, если не всех их. Причем уступавшие «Славе» по абсолютно всем параметрам защитники конвоя, даже выстроившись в одну линию, не смогли противопоставить что-либо своему противнику. Все те 120-мм скорострельные орудия Армстронга, что великолепно показали себя в противостоянии с Бэйянским флотом, попросту не могли докинуть свои снаряды на дистанцию свыше 44 кабельтовых, а почти 450-кг снаряды орудий главного калибра хоть и долетали до находившегося в 47 кабельтовых русского крейсера, падали от него столь далеко, что возникало ощущение будто японцы ведут огонь по кому-то другому. Да и было тех снарядов выпущено за все время боя менее десятка на все три орудия.
