Сохраняя дистанцию в два кабельтовых между кораблями, строй на две трети счастливо миновал минные линии и как только порт оказался на траверзе правого борта флагмана, с крейсеров дали залп по наблюдаемым орудиям и портовым сооружениям. И одновременно с огненным валом обрушившемся на берег, у борта шедшей замыкающей "Этны" поднялся столб воды, окатив с ног до головы расчет носовой десятидюймовки.
Столь давно не кусавшие противника якорные мины Герца, являвшиеся гарантированной смертью для кораблей старых поколений, оказались пусть опасными, но не смертельными сюрпризами для крейсера построенного с учетом требований к непотопляемости, что смогли выработать к восьмидесятым годам 19 века. Водонепроницаемые переборки и двойное дно спасли итальянского клона эльсвикских крейсеров даже после того, как он наскочил еще на одну мину.
Вполне штатно сработав, обе товарки обеспечили приличных размеров пробоины во внешнем корпусе корабля, но чтобы пробить еще и внутренний корпус заряда в 18 кг пироксилина оказалось маловато. Ударной волне удалось лишь немного взломать крепкий орешек внутреннего корпуса крейсера, обеспечив поступление воды через образовавшиеся щели и потерявшие герметичность заклепки. И пусть вода все же начала потихоньку поступать в трюм, такой же опасности как для "Кристофоро Коломбо" она не представляла. Но не минами едиными оказалась богата оборона Асэба.
Спустя мгновение после первого подрыва мины берег вспух цепочкой огненных всполохов, и капитан "Этрурии" наконец смог увидеть виновников гибели первых разведчиков. Шесть орудий среднего калибра установленные на берегу имели все шансы расправиться с любым бронепалубным крейсером мира, попадай они в намеченную цель каждым выпущенным снарядом. Вот только точность огня хоть и превосходила таковую его моряков, также не была отменной. Впрочем, получив первое попадание уже на третьей минуте боя, он понял, что поторопился с выводом о качестве вражеских артиллеристов. Просто в отличие от его экипажа, выпускавшего в сторону обозначивших себя орудий снаряд за снарядом, противник сперва целился и только после стрелял.
С удовольствием отметив уже третье по счету попадание в головной крейсер противника, Иениш едва успел инстинктивно пригнуться, когда разорвавшийся метрах в двадцати от его наблюдательного поста снаряд осыпал все вокруг горячими осколками и каменной шрапнелью. Не смотря на сумасшедший огонь ведшийся по батареям N1 и N2, у них еще не было даже ни одного раненного, не говоря уже о погибших или разбитых орудиях, зато городу вновь доставалось и там уже даже что-то активно горело. Впрочем, куда больше разрушений в городе его волновал вид даже не думающего тонуть концевого крейсера, умудрившегося подорваться аж на двух минах. Если первая жертва изделий господина Герца весьма скоро начала демонстрировать негативные последствия подрыва, то этот крейсер класса "Этна" даже не получил малейшего крена на пострадавший правый борт.
Тем временем противник уже влез в зону гарантированного поражения с обновленной скорострелками батареи N7 и вызвав ее по телефону, Иениш приказал начать пристрелку по квадранту NН24. Казалось бы мелочь - простая игра, за которой одним вечером предложил скоротать время Иван Иванович, едва ли не вызвала у отставного офицера инфаркт с инсультом, от того чувства восторга, что он испытал, пытаясь поразить своими выстрелами прячущиеся за клеточками корабли противника. Он тогда многое высказал своему прибывшему из далекого далека другу. Ведь в их ситуации, когда катастрофически не хватало людей, способных рассчитать данные для открытия прицельного огня, предварительная разбивка близлежащих вод на квадранты стала настоящим спасением. Конечно, на повторяющиеся тысячи раз расчеты пришлось потратить уйму времени и выпустить пару сотен снарядов для проверки результатов, но полученная в итоге карта "Морского боя" того стоила. И сейчас, лишь получив координаты квадранта со стороной равной кабельтову, находящимся у орудий наводчикам требовалось лишь выставить указанные для этой клетки данные вертикальной и горизонтальной наводки, которые приходилось рассчитывать для каждой батареи отдельно.
Оставив вражеский флагман ожившей батарее N7, Иениш перенес огонь своих главных дубин на шедший следом небольшой "Догали", доселе ведший обстрел берега в полигонных условиях. Вообще, для своих размеров этот малыш оказался более чем зубастым. Полдюжины скорострельных шестидюймовок Армстронга и четыре минных аппарата, не считая солидной батареи 57-мм орудий противоминного калибра, сделали бы честь и вдвое большему кораблю. Тот же сравнимый с ним по длине и лишь более узкий "Полярный лис" вряд ли смог таскать такое же вооружение. Для него и трех 120-мм орудий хватило бы за глаза. Единственное, из всего этого многообразия стволов на борт могли вести огонь лишь половина. Но когда по тебе прицельно садят три шестидюймовки, слово "лишь" начинает казаться тонким издевательством. Да и взлетевшее на воздух 57-мм орудие, которое пару тройку раз перевернувшись, воткнулось стволом в податливую прибрежную почву, наглядно продемонстрировало, что артиллеристы этого крейсера знают свое дело.
Спустя пять минут непрерывного огня и четыре десятка выпущенных батареей снарядов, ее наводчики переключились на нового противника, до сих пор обделенного вниманием, а за отделавшийся пока легким испугом "Догали", что пошел на циркуляцию следом за флагманом, принялись артиллеристы Тылового острова, передав пальму первенства в избиении "Этруре" батареям N3 и 4.
Наверное, обладай кто из служивших на итальянских кораблях матросов или офицеров немалым литературным талантом, он мог бы написать полноценный роман о тех двадцати минут Ада, что были вынуждены пройти три попавших в натуральный огненный мешок крейсера. Но в сухой сводке боевых действий не было места художественным приемам, а потому они никак не могли отобразить всего того ужаса, что пришлось пережить людям. Хотя пережить эту треть часа удалось далеко не всем. Пройдя поочередно через огонь пяти батарей, три из которых состояли из новейших скорострелок, "Этруриа" получила в общей сложности тринадцать прямых попаданий, не считая шрамов оставленных осколками разорвавшихся близ корпуса снарядов. И пусть среди них не было бронебойных, отчего ни один из нежных механизмов прикрытых броневой палубой не пострадал, вновь соваться в бой без среднего ремонта, ему точно было не рекомендовано. К четырем не сильно опасным пробоинам в правом борту, следовало добавить выведенную прямым попаданием в бронещит кормовую шестидюймовку, опасно накренившуюся и держащуюся только чудом кормовую же мачту, догорающий паровой катер умудрившийся поймать практически перелетевший над палубой крейсера снаряд и солидный пожар в районе щеголяющей пробоинами второй дымовой трубы произошедший от возгорания поданных к 120-мм орудию пороховых зарядов, вслед за которыми сдетонировали лежавшие тут же снаряды. С закопченными местами бортами и пляшущими в центральной части языками пламени, он уже не походил на того уверенного красавца, что еще двадцать минут назад собирался раздавить жалких букашек, посмевших встать на пути Королевского Флота.
На удивление куда более скромный по размерам, но так же получивший не менее десятка прямых попаданий "Догали" по сравнению со своим флагманом выглядел на твердую пятерку. У любого изучившего полученные небольшим крейсером повреждения непременно создалось бы впечатление, что это самый удачливый корабль в мире. Все снаряды он принял либо на корпус, заметно выше ватерлинии, либо в трубы, отчего последние выглядели, как если бы их погрызли гигантские крысы. Но ни орудия, ни палуба, ни даже шлюпки не пострадали, разве что кое-где в дереве застряли острые осколки. Да и безвозвратных потерь в экипаже в отличие от своих напарников он не имел, отделавшись четырьмя легкоранеными.
