Монтехо тоже не отказался от идеи пощипать шедшие замыкающими корабли вражеской эскадры и потому на "Конкорде" со временем оказался сосредоточен огонь пяти испанских крейсеров. И пусть он тоже успел отметиться четырьмя результативными ответами из своих шестидюймовок, судьба его оказалась предрешена. Нет, он не погиб от подрыва бомбовых погребов и не потерял хода в результате золотого попадания в машинное или котельное отделения. Но разгорающийся на верхней палубе пожар в районе кормовых шестидюймовок, и целых три подводных пробоины не оставляли небольшому кораблю шанса на продолжение боя в составе эскадры. Единственное, что сейчас должно было занимать командира канонерской лодки, так это расчет времени, что понадобится его кораблю для ухода на мелководье, благо противник переключился на стрельбу по броненосцу, сумевшему вогнать в борт вражеского флагмана крупнокалиберный снаряд в своем крайнем залпе.
Прекрасно помня о беседах, проведенных с командиром русских "добровольцев", что в свое время смог лично засвидетельствовать повреждения, полученные китайскими броненосцами от огня японцев, Монтехо постарался сократить время сохранения огневого контакта с этим живучим кораблям до минимума, чтобы сохранить силы для уничтожения куда более опасных крейсеров противника. Все же пусть и несший четыре крупнокалиберных орудия, теперь уже американский броненосец не имел никаких шансов нанести сосредоточенным в этом уголке мира испанским силам ущерб, сходный с таковым от любого уцелевшего большого крейсера янки. Обладающий низкой дальностью хода и скоростью, малой мореходностью, не несущий большого количества орудий среднего калибра, он никак не обладал достаточными возможностями для разгрома его эскадры. Первая же ночь могла стать для данного броненосца последней, поскольку, в отличие от крейсеров, у него вообще не было шансов отбить атаку минного дивизиона. А ведь корабли, находящиеся под командованием Протопопова берегли, в том числе, и для этого - добивания поврежденного противника в первую же ночь после сражения. Потому и не лез тот активно в бой, хоть и догнал американскую эскадру еще до столкновения той с основными силами испанского флота, идя в тридцати кабельтов у "Конкорда" по корме. А после прохода линий и практически синхронных поворотов вообще отвел свои корабли западнее, дабы не попасть под обстрел. Заодно, догнав отвернувшую также к западному побережью залива канонерскую лодку, и обрезав ей вовсю полыхающую корму, проследил, чтобы та уже не смогла ускользнуть из залива по мелководью. На сей раз мины тратить не стали, тем более, что еще по два ее шестидюймовых орудия могли вести огонь на каждый борт. Но вот выпустить, не торопясь, по десятку снарядов на ствол удосужились, добившись за время преследования еще трех попаданий, одно из которых повредило руль, отчего с трудом управляющийся лишь машинами "Конкорд" уже не смог маневрировать в достаточной степени, чтобы уверенно чувствовать себя вблизи береговой линии. Потому, когда небольшой корабль наскочил-таки на мель близ мыса Каукауве и принялся впустую взбивать воды залива своими винтами, а вокруг вскоре вновь начали сыпаться снаряды с шедших следом, но несколько мористее, трех вражеских кораблей, команде осталось лишь принять последний бой, благо пара шестидюймовок, все еще могли вести огонь на левый борт.
В результате произведенных эволюций американская эскадра опять оказалась на пути к Маниле, а испанская - к выходу из залива, то есть в стороны, с которых они и пришли. И, как несложно было догадаться, ни одного из командующих такое положение дел не устроило, потому, стоило эскадрам разбежаться, обе вновь развернулись на 180 градусов, дабы еще раз разойтись контркурсами. К этому моменту Дьюи уже было доложено об израсходовании двух третей снарядов среднего калибра, а также он смог лично убедиться в невозможности утопить все испанские корабли имеющимися ресурсами. Разве что снарядов к восьмидюймовкам, не способным производить даже одного выстрела в минуту, сохранилось более 80%. Но противник вряд ли позволил бы ему спокойно расстрелять себя из этих орудий, не давая сдачи в ответ. Потому, скрепя сердце, и заранее похоронив свое видимое в мечтах адмиральское звание, коммодор принял решение уйти из залива, чтобы затем вернуться сюда с новыми силами и полными бомбовыми погребами. Все же снарядов ему из Америки могли доставить хоть целый пароход, как и моряков для замены выбывших. А вот с кораблями ситуация обстояла куда как хуже. Новых кораблей на замену трем потерянным в этом проклятом заливе попросту не было. Не считать же за достойную замену сторожевые корабли пограничников, что не могли похвастать ни какой-либо броней, ни существенным вооружением. Оставалось сохранить для флота те, что еще шли в кильватере его флагмана. К тому же, далеко не все выглядело столь жутко, как казалось на первый взгляд. Ведь те же испанцы лишились как минимум вдвое большего количества вымпелов. И тот факт, что уничтожено было откровенное старье, будучи правильно поданным на бумаге, еще мог позволить ему надеяться вновь возглавить атаку передохнувшей и пополненной эскадры. А там уж и до столь желанного повышения по службе было недалеко. Ведь теперь он точно знал, с кем придется столкнуться и мог заранее продумать тактику боя.
Контр-адмирал Монтехо тоже оказался несколько неудовлетворен произошедшей "сшибкой" с американской эскадрой. Снаряды расходовались очень быстро, а результата особо не наблюдалось. Разве что удалось выбить из строя канонерскую лодку противника, что превосходила размерами и вооружением половину из крейсеров его отряда, но сильнейшие корабли американцев даже и не думали идти на дно. К тому же, с броненосца им прилетел очень неприятный подарок, пробивший главный бронепояс. Теперь из образовавшейся пробоины то и дело в воду вываливались куски угля, а обратно зачерпывалась вода. Хорошо еще, что этот крупнокалиберный снаряд так и не взорвался, расколовшись при встрече со скосом бронепалубы. Однако на этом хорошие новости заканчивались, поскольку ремонтировать подобные повреждения местными силами виделось натуральным кошмаром. Да, в Кавите располагалось несколько небольших верфей и эллингов, на которых строились каботажники и малые канонерские лодки для борьбы с пиратами. Но вот подойти к берегу для проведения ремонта глубоко сидящий броненосный крейсер попросту не мог. Разве что после полной разгрузки и даже демонтажа части вооружения, можно было попытаться протащить его поближе к мастерским. Но все равно, пробитый лист брони отремонтировать было попросту невозможно, а менять его оказалось не на что. Впрочем, сперва его еще следовало открутить от корпуса корабля, чего здесь никто никогда не делал. И даже на всей эскадре не имелось ни одного человека, обладающего необходимыми познаниями. Потому мастеровым предстояло действовать исключительно методом научного тыка, что обязано было сказаться на сроках и качестве проведения работ.
Второй проход эскадр враждующих сторон произошел уже на несколько большей дистанции, нежели первый, и сопровождался заметно более редким огнем с обеих сторон. Потому не было ничего удивительного в том, что результатом этой перестрелки стали всего десять попавших в корабли снаряда. И это на оба отряда! Впрочем, количество на сей раз оказалось заменено качеством. Артиллеристы кормовой башни "Олимпии" добились-таки золотого попадания, поразив двумя снарядами "Рейну Регенту II". Не имевший бронепалубы бывший, да и нынешний тоже, колониальный крейсер лишился разом двух котлов и вскоре непременно должен был потерять ход, поскольку матросы из котельных отделений рванули на верхнюю палубу, подобно тараканам, разбегающимся из-под карающего тапка. Запаривший же крейсер поспешил поскорее покинуть линию и взять курс к ближайшему берегу. Но даже выбытие из игры одного из крупных испанских крейсеров не повлияло на решение коммодора Дьюи покинуть эти негостеприимные воды. На этом, собственно, и закончилось эскадренное сражение, поскольку американские корабли, держа максимальные для плетущегося замыкающим броненосца 11 узлов, устремились к выходу из Манильского залива. А испанцы, зная, что именно ожидает там незваных гостей, не спешили подставлять свои корабли под огонь вражеских орудий.
