Десять часов! Целых десять часов подарил командующий американской эскадрой скромному отставному лейтенанту Российского Императорского Флота. И получивший в руки новые игрушки Керн не стал отказываться от предоставленного противником шанса. Стоило сменившему флаг "Владивостоку" подойти к месту стоянки "Арктического лиса", и передать столь долго ожидаемую весть, как минный крейсер взял курс к проливам, дабы захлопнуть устроенную американским морякам ловушку.
Еще год назад ему впервые была представлена система постановки мин с рельс, приведшая минного офицера в состояние детского восторга. Более не надо было плодить никаких минных плотиков с самодельными кранами, не было необходимости мотаться туда - сюда за каждой следующей миной, как это было при подготовке обороны Асэба. Теперь можно было рассыпать якорные мины с невероятной скоростью прямо с борта идущего малым ходом корабля.
Разгоняемые путем применения мускульной силы матросов начиненные взрывчаткой рогатые шарики, тихо прошелестев крохотными колесиками по столь же крохотным путям железной дороги, устроенной по обоим бортам минного крейсера, стоило им оказаться за кормой, плюхались в воду через каждые десять метров, надежно перекрывая минной линией сперва северный, а после и южный проходы в залив. Естественно, о том, чтобы полностью перекрыть оба фарватера, проложив минные линии от одного разделявшего их острова до другого, нечего было и мечтать. На подобное действо пришлось бы потратить никак не менее тысячи мин. А то и больше! Но ведь и сами американцы вряд ли стали бы соваться вплотную к островам, где и глубина была поменьше, и на снаряд батареи береговой обороны можно было нарваться. Вот и минировались центральные участки водных путей.
Трижды "Арктический лис" вынужден был подходить к "Владивостоку" для пополнения запаса мин, благо море было спокойным, и ничто не мешало перегрузке. Но действительно невиданная ранее скорость постановки полностью нивелировала временные потери на пополнение боеприпаса. Потому, когда на горизонте со стороны Манилы сперва показались дымы, а после стали видны и сами корабли противника, Керн не стал отважно бросаться на вражеский флагман в отчаянную, безумную и бездумную дневную минную атаку, а, наоборот, поспешил отвести свой небольшой кораблик подальше на запад в ожидании трагического представления.
Дабы хоть немного срезать путь, ведущий из залива, Дьюи на сей раз воспользовался северным проходом. Тем более, что он был куда пригоднее для глубоко сидящих кораблей, да и таиться нынче не имелось никакой необходимости. А что до испанских орудий на берегу, он прекрасно помнил из разведывательных данных, добытых сгинувшим куда-то консулом, что много их быть не могло. Да, получить очередной снаряд в борт было бы неприятно. Но никак не смертельно, а потому терпимо. Куда больше пары возможных попаданий с береговых батарей в его корабли коммодора беспокоил висящий на хвосте противник.
Как он и ожидал, с находившихся по обоим бортам островов раздались выстрелы, а дистанция в 8 - 10 кабельтов даже позволила паре снарядов угодить в его флагман. Вот только беда пришла, откуда не ждали. Во всяком случае - сейчас. Наскочившая носом на затаившуюся под водой мину "Олимпия" вздрогнула и ненадолго накренилась на правый борт, когда ударная волна швырнула тонны воды во все стороны. Через образовавшуюся пробоину тут же началось затопление ближайших отсеков, лишая моряков практически всей провизии, хранившейся как раз в носовой части корабля. Хорошо еще, что большая часть дверей водонепроницаемых переборок оказались задраены по боевому расписанию, отчего вода не смогла пройти дальше бомбового погреба носовой башни. Так было в теории. На практике же... "Олимпия" - сильнейший и быстрейший бронепалубник, если не принимать во внимание больших английских представителей этого класса кораблей, оказалась жертвой собственного вооружения. Чтобы уложиться в проектное водоизмещение, кораблестроители были вынуждены пойти на сокращение прочностных характеристик корабля. Говоря иными словами - силовой набор и переборки "Олимпии" смело можно было назвать облегченными. Все бы ничего, но при открытии огня из восьмидюймовок, выяснилось, что возникающие при этом сотрясения настолько сильно отдаются в корпус, что переборки попросту шли трещинами, а надежно склепанные и прочеканенные швы расходились, лишая корабль действительно водонепроницаемых отсеков. О том, что творилось со всем не прикрученным намертво к палубе, вообще не хотелось говорить - во всяком случае, вся немногочисленная мебель, оставшаяся на корабле к началу сражения, оказалась разбитой в щепки без участия противника. Потому не было ничего удивительного в том, что спустя минуту после подрыва крейсера на мине, начал потихоньку затапливаться носовой бомбовый погреб, грозя лишить крейсер половины орудий главного калибра. А еще "Олимпия" принялась заметно садиться носом в воду, что автоматически перекрывало возможность оторваться от кораблей противника, дав полный ход, на который только были способны его крейсера. Да, о подобном варианте, с оставлением на произвол судьбы тихоходного броненосца, Дьюи тоже успел поразмышлять во время отступления. Но, пока ситуация оставалась далекой от критической, прибегать к подобному, не красящему его, как командующего, поступку, коммодор точно не собирался. И вот теперь уже его корабль оказался в ситуации возможного кандидата на ночную приманку для вражеских минных крейсеров.
Шедшим в кильватерном строю прямиком за флагманом "Балтимору" и "Рейли" повезло проскочить куцую минную линию без приключений, хотя находившиеся на их мостиках офицеры и успели, несмотря на даруемую погодой жару, покрыться холодным потом от пят до кончиков ушей, каждую секунду ожидая подрыва подводной смерти под корпусом их корабля. Но Бог миловал, и крейсера вырвались из залива без критических повреждений. А вот толстокожий "Индепенденс" нашел-таки свой конец. Время, далеко не лучшее техническое обслуживание, полученные в боях повреждения и подтачивавшая переборки ржавчина вкупе с достаточно мощным зарядом якорной мины сделали свое гнусное дело. Подрыв произошел прямо под барбетной установкой левого борта. Не успел еще опасть поднявшийся выше мостика фонтан воды, а принявший командование броненосцем перед передачей его американцам офицер Императорского Флота Японии возблагодарил судьбу за возможность исправить свое преступление, совершенное годы назад.
Тогда, командуя корветом "Каймон", он оказался слишком наивен, как сейчас полагал он сам, и поддался речам русского командира минного крейсера терзавшего японский флот во время войны с китайцами. Он сдал свой корабль, спасая жизни подчиненных. И оказался отверженным. Ни уйти с честью, ни продолжить службу на достойном месте, более капитану 2-го ранга было не суждено. Командующий японским флотом запретил своему офицеру, в обучение которого были вложены огромные средства, принять смерть от меча. Все же командиров боевых кораблей во всей Японии не насчитывалось и сотни человек по причине отсутствия этой самой сотни кораблей. К тому же, десятки офицеров погибли вместе со своими кораблями, и потому молодой флот не мог позволить себе разбрасываться подготовленными кадрами. Даже такими. Но и двигать вперед запятнавшего свою честь офицера никто не собирался. Наоборот, Сакураи Кикунозо законопатили на должность командира одной из абсолютно бесполезных трофейных китайских канонерок и забыли о его существовании. Забыли до тех пор, пока не понадобился офицер, от которого в случае необходимости можно было бы легко отказаться. Ведь попадать японскому экипажу "Индепенденса" в плен было строжайше запрещено. И вот теперь враг подарил ему шанс на столь желанное искупление. Слишком хорошо он изучил попавший под его командование корабль, чтобы понять - броненосец обречен. Этот старичок вполне мог держать удары снарядов, но вот подводные пробоины, тем более от мин, непременно несли ему погибель. И пока не стало слишком поздно, он направился в бомбовый погреб барбета правого борта, дабы не дать шанса его подчиненным пройти его путь. Ведь именно такой приказ был отдан лично ему. К тому же, на этот корабль собрали едва ли не все отбросы со всего флота. Заядлые игроки, пьяницы, просто хиляки или не поддающиеся обучению болваны - две трети экипажа было составлено из подобных кадров. И только половина машинной команды с частью наводчиков остались из состава прежнего экипажа.
