Марьяна замерла. Босые ступни словно вмерзли в палубу.
Что? Что он сказал? Рокот?
Господи, он будто ударил ее наотмашь. Во рту Марьяны появился привкус озерной тины, опять застонали воспоминания. Она никак не могла распознать смысла этого единственного слова. Рокот. Но ведь не может быть словом мигающий сигнал в голове. Рокот. Рокот.
«Рокот хочет, чтобы ты подарила ему всю свою кровь, да, Мари, всю… всю свою кровь…»
– Рокот, – повторила Марьяна с колотящимся сердцем. – Там, где осины? Или…
Она отчетливо услышала треск марлевого мешка внутри подсознания. Стонущее нечто вырывалось наружу.
– Мари? – Стас обхватил ее за плечи. – Ты вспомнила?
Она молчала. Казалось, если она откроет рот, то привидения и монстры из ее головы вырвутся наружу и заполонят палубу, потопят яхту, уничтожат мир…
«Они привязывали трупы к площадке и оставляли на съедение птицам-стервятникам. А потом обглоданные кости сметали в колодец. Это вроде как некрополь, башня-некрополь, если можно так выразиться…»
– Башня… там была башня…
Стас прижал ее к себе.
– Не бойся, не надо бояться.
Марьяна не могла пошевелиться. Ее наполняли воспоминания.
«– Они придут еще.
– Они?
– Ну да. Мертвецы… То, что случилось с нами сегодня, – не галлюцинация и не сон, а нечто реальное, только существующее где-то параллельно. Мы просто получили туда доступ. Мы слышим и видим их, а они слышат и видят нас. В такие моменты между нами нет никакой границы…»
Марьяна посмотрела в побледневшее лицо Стаса.
– Значит, каждый вечер ты слышишь их?
Он опустил взгляд.
– И в эти моменты я мечтаю стать глухим.
– А Полина?
– Я ее больше не видел, но это не значит, что проблем с мертвыми у меня стало меньше, ну разве что чуть-чуть… – В кармане его пиджака пиликнуло. Он достал телефон, нахмурился. – Это Роб, он передает тебе привет, – посмотрел на Марьяну. – Ты помнишь Роба?
– Дотошного всезнайку-археолога с неврозами и любовью к тренажерам? Нет. Его я точно не помню. – Марьяна заставила себя слегка улыбнуться. Но затем улыбка исчезла. Девушка тихо спросила: – Значит, это снова начнется с нами?
Стас притянул Марьяну к себе.
– Нет, не начнется. Не начнется.
Лгал ли он ей, лгал ли самому себе? Они проверят это завтрашним вечером.
Стас принялся осыпать Марьяну поцелуями… шею, щеки, губы. Дышал все горячее и чаще. Она обнимала его и вспоминала о том солнечном утре на Рокоте, когда скидывала с себя мокрое платье на глазах Стаса, вспоминала теплый песок, трепет красных осиновых листьев над головой, возрождала забытые ощущения томной пульсирующей боли от ее первой телесной близости с человеком, которого она любила.
И пусть была не только любовь, но и ужас, ненависть, страх, она бы хотела, чтобы память бережно сохранила эти воспоминания. Ведь даже если им придется пережить все кошмары снова, они не сломаются под их гнетом. Их сердца наполнены более сильными чувствами, нежели страх и ненависть. Более сильными.
* * *
Он затерялся где-то между мирами, растворился в пустоте. Его сознание бродило по бесконечным этажам и белым лабиринтам, по лесам и тропинкам в полях. Когда же пришло время открыть глаза, он долго не решался это сделать.
Стас проснулся в два часа ночи. В каюте было темно и тихо.
Прошло больше суток с того момента, как Марьяна вспомнила о Рокоте, но ближе к одиннадцати вечера снова о нем забыла. Отчетливо она знала лишь то, что Стас должен уйти в этот час, ненадолго оставить ее, чтобы вернуться. «Побыть наедине с собой» – так она это называла и с пониманием принимала их странные ежевечерние паузы. Стас с горечью сознавал: вряд ли она сможет терпеть это долго.
Его разумная половина надеялась, что Марьяна навсегда обретет спасительное забвение, но другая половина, одинокая и уязвимая, конечно, тайно желала, чтобы Марьяна и Роберт вернулись к нему, полные знаний о страшном мире Гула смерти.
Он не сказал Марьяне вчера, но Роберт не просто передавал ей привет. Друг написал, что его память отчетливо воспроизвела всю чертовщину, что с ним творилась. И, судя по всему, он забыл об этом через несколько часов, точно так же, как и Марьяна. Как и жители Леногорска, чей родной город пострадал от гнева Полины и набирающей силу Башни.
По официальной версии, в Леногорске случилось землетрясение магнитудой шесть с половиной баллов.
«Подземные толчки были зафиксированы в 00:17 по местному времени. Эпицентр землетрясения находился в тридцати километрах от Леногорска. В самом городе частично разрушены здания городской администрации, драматического театра и торгового центра «Рэд Молл», погибли двенадцать человек, в том числе двое детей», – писали информагентства.
Люди не поняли, что произошло на самом деле, а те, кто видел больше, погибли. Ходили слухи, что перед землетрясением город охватил чудовищной силы гул, гомон голосов. Подтверждений не нашлось, да и официальных свидетельств – тоже. Но наверняка где-то внутри себя несчастные люди все еще чувствовали пережитый страх, породивший в их душах болезненную чувствительность к тому, что они слышат.
Леногорск пережил удар, устоял, и Башня больше никак не проявляла себя вне Гула смерти. Стас несколько раз был на Рокоте, надеялся, что на его берегах появятся Корабли или хотя бы один из них, но никто не пришел.
Новых фигурок из веток больше на деревьях не появлялось, и Стас, как умел, сплел одну пирамидку и повесил на куст, почти у самой воды. Единственного участника из круга Кораблей, которого Стас знал, – Альбину Позднякову – он не нашел. И уже не сможет найти. Она погибла при землетрясении, ее насмерть задавил упавший на тротуар рекламный щит. Где теперь искать тех, кто остался в живых? И остался ли кто-то из тех, кто запечатлен на старой дедовой фотографии?
Возможно, теперь Стас – единственный, кто слышит ИХ.
Он повернулся к Марьяне, что спала рядом, приподнялся на локтях, легонько провел пальцами по коротким кудрям девушки и улыбнулся, вспоминая, как любовался затылком Марьяны, сидя за партой позади нее. Он хотел обладать ею так сильно, что все разрушил, а потом, найдя в себе совсем другие силы, обрел ее снова.
Она приоткрыла глаза.
– Стас… так забавно… мне снилось озеро. Мы были там с тобой.
Сердце Стаса замерло. Опять начинается.
– Озеро?
– Да. Нам было по пятнадцать, и мы приехали туда на велосипедах, – ответила она, потянувшись. – Ты вел меня за руку куда-то, был очень серьезен. Говорил, что хочешь помочь. Спрашивал, согласна ли я, чтобы ты мне помог. И просил пообещать, чтобы я не думала о тебе плохо. Это было для тебя очень важно, ты не хотел мне зла.
