– Значит, ты археолог? – удивился Стас.
– Пытаюсь, – скромно подтвердил Роберт.
– Круто. Молодец.
– А ты на кого учишься?
Стас не любил отвечать на подобные вопросы. Не потому, что стеснялся своей специальности, а потому, что его специальность никак не вязалась с образом «плохого парня», что преследовал его с детства. Этот социальный диссонанс вызывал у старых знакомых Стаса недоумение, а порой и смех.
– На юриста, – ответил он.
– На юриста? – Ну вот, Роберт рассмеялся. – Прости, старик, – сразу добавил он, давя в себе хохот, – это так… забавно. Ты изучаешь законы, дабы нарушать их так, чтобы тебя не посадили?
– Спасибо, дружище, – помрачнел Стас. – Ты всегда ценил мой подход к жизни.
Следом за Робертом изумилась и Марьяна.
– Так ты юрист? Правда? А на чем специализируешься?
Этот вопрос был в разы хуже.
– На уголовном праве, – со вздохом ответил Стас, ожидая, что Марьяна тоже не сдержит хохота.
Потешаться над ним она не стала, но все же улыбнулась.
– Так вот откуда в тебе тяга к расследованию.
– Нет, тяга к расследованию появилась после того, как я чуть не сдох от страха, увидев мертвецов, – серьезно сказал Стас. И помедлил, прежде чем задать вопрос, мучивший его уже больше часа. – Роб, как ты услышал Гул? – Он посмотрел на друга через зеркало заднего вида. Роберт уставился в окно, не горя желанием отвечать. – Роб? Так что ты услышал?
– Что, что… – Он покосился на Марьяну. – Загудело, как из адского колодца, – вот что.
– Я вчера тоже первый раз услышала, – с понимающим видом сказала девушка, обернувшись на Роберта. – От страха чуть… – Она замялась.
– Вот-вот, и я чуть в штаны не наложил, – кивнул тот.
Их общее признание в страхе походило на раскуривание трубки мира. Они переглянулись и одинаково усмехнулись, почти как душевные близнецы.
– А что конкретно с тобой было, Роб? Что ты видел? – Стас надеялся, что друг наконец найдет в себе мужество поделиться.
И он поделился. Но перед этим опять отвернулся в окно и с минуту наблюдал, как мелькают деревья и дорожные знаки, проносятся мимо заправочные станции, дачные домики, огороды и поля, засеянные пшеницей и рожью.
– Я просыпаюсь в своей комнате, в Леногорске… вокруг темно, и пахнет перегаром… знаете, такой противный кислый запах… и я вижу, как в лицо мне летит белый дядькин кулак, – так начал Роберт свой рассказ. – Мне понадобилось сорок минут… сорок… чтобы осознать, что я взрослый и размером больше самого дядьки. Он колотил меня так, что я вжался в угол и считал минуту за минутой, как учил меня мой… доктор. Я считал: «Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь, пятьдесят шесть…» и так до нуля, а потом начинал сначала. Я зажмуривался и ждал, когда все закончится, а он все бил и бил меня: по лицу, в живот, по голове. И знаете, о чем я думал в тот момент?
Стас не ответил.
Зато поднял скорость до ста тридцати, оторвавшись от белого «Тахо», что как приклеенный ехал позади, нависая над задним бампером.
Стас не мог говорить, он мог только жать педаль газа: в нем вскипали злость и желание вновь отомстить за друга, даже если его обидчиком стала братия мертвых с дурным чувством юмора.
Роберт продолжил:
– Я думал о том, что заслужил наказания. Знаешь, Стас, я ведь тебе никогда не говорил, но… они из-за меня погибли. Мои родители. Отец отвлекся от дороги, потому что я капризничал, и случилась авария… А вчера, когда я сидел в углу и дядька бил меня, я думал, что заслужил… заслужил все это. Не знаю уж, как я догадался, что уже не ребенок. Но как только догадался, дал дядьке сдачи, и все закончилось. Но перед этим я увидел девочку, страшную, с распухшим лицом. Она чертила в воздухе круг и беззвучно произносила слово «колесо», и я понял, что ответ нужно искать в Леногорске. Купил билет на самолет – и сюда.
После откровений Роберта Стас минут пять молчал, потом ответил:
– Понятно.
И в этом «понятно» заключались все слова поддержки, которые он хотел бы произнести.
– Удзумаки не испугать, – улыбнулась Марьяна. – Он ведь самурай.
– Я никогда им не был, но мне приятно, что вы называете меня именем вымышленного мультяшного персонажа, – нервно загоготал Роберт.
Все с невероятным облегчением подхватили его смех.
Минут десять никто не проронил ни слова, все улыбались и делали вид, что едут в увеселительную поездку.
Вопрос Роберта вернул всем паршивое настроение и ощущение тревоги.
– Так что было в альбомах Костиной бабки, Марьяна? Ты посмотрела? – Он повернулся к Стасу и сообщил с напускной обидой: – Она тут заявила, что расскажет об этом только при тебе, представляешь? Мол, она тебя отлично знает и доверяет, как никому другому. Думаю, надо предупредить ее, что она возлагает на тебя чересчур большие надежды. Ты еще тот гений… по вопросам облажаться.
Стас засмеялся, удивленно посмотрел на Марьяну, и под его взглядом она чуть покраснела. Он прекрасно понимал, что Роберт переиначивает ее слова и изрядно преувеличивает, но все равно ощутил приятное тепло в душе.
А потом уточнил уже более серьезно:
– И что за альбомы?
– Альбомы с карандашными рисунками и набросками, – ответила Марьяна. – Бабушка Кости прекрасно рисовала, хоть и мучилась от болезни Паркинсона, никогда не училась в художественной школе и работала вахтершей последние десять лет перед смертью. Но она была художницей. Настоящей художницей, не хуже тех, кто выставляет свои работы в известных галереях.
– Так что она рисовала-то? Какие шедевры? – напирал Роберт, ерзая на заднем сиденье. – Это важно, надеюсь? Раз мы об этом говорим.
– Много чего рисовала, – пространно сообщила Марьяна. – Пейзажи, натюрморты… ну как… пейзажи и натюрморты видела Ольга Стефановна, а я видела… немного другое.
Роберт вздохнул.
– Ты можешь конкретнее?
– Она рисовала трупы, – выпалила Марьяна на одном дыхании. – Много трупов, сотни, десятки изуродованных трупов, обглоданных птицами, полуразложившихся, привязанных за руки и ноги к специальным бетонным ложам. И еще… кости. Много костей в каком-то колодце.
– На фиг я только спросил, – выдавил Роберт.
Стас сильнее сжал рулевое колесо и, не сводя с дороги глаз, уточнил:
– Она рисовала только трупы?
Вопрос прозвучал так обыденно, будто они всегда вели разговоры о трупах и художниках, их рисующих. Девушка посмотрела на Стаса.
– Ольга Стефановна показала мне несколько альбомов своей матери, но самый последний был посвящен символам и схемам, хотя… Ольга Стефановна видела в них репродукции к известным картинам. Моне, Дега, Ренуар, Малевич… Жутко было наблюдать, как она восхищается тем, что на самом деле нарисовано в альбомах. Таких символов я никогда не встречала. Среди них был и тот… круг с точкой в центре. И я думаю, это важно. Жаль, что Ольга Стефановна не позволила мне забрать альбом. Правда, пока Ольги Стефановны не было на кухне, а Роберт пропадал в ванной, я успела сфотографировать несколько страниц альбома на телефон. И еще… – Марьяна на мгновение замялась, – украла одну из вкладок.
