Но сейчас она думала о том, насколько беспечными бывают врачи: кабинет рентгена остался не запертым. Женщина приготовила связку ключей, поднесла тот, что с биркой «15», к замку… и тут из дверных щелей на нее брызнула краска. Красная густая жидкость.
Виктория охнула, ключи упали ей под ноги.
Внутри кабинета кто-то засмеялся. Явно ребенок.
Первая мысль «Вот сейчас зайду, и вам не поздоровится, малолетние шутники!» исчезла, когда из-под двери выскочила рентгенограмма, испачканная кровью, и уткнулась в подошвы резиновых шлепанцев. На листке виднелась чья-то брюшная полость, а на ней отчетливо темнели пятна… в виде надписи…
– Осподисусипресвятаябогородица, – на одном дыхании протараторила Виктория. – В брюхе буквы! – выкрикнула она и кинулась в регистратуру.
Свой сотовый она оставила в сумке, в гардеробе, и все надежды сейчас возлагала на стационарный телефон и короткий номер 114 для вызова охраны. Перед глазами, как на витрине круглосуточного магазина, мигала та самая надпись из брюшной полости: «Кричи – или умри».
Виктория успела выдохнуть: «Спаси, сохрани, Господи, помилуй» – и набрать номер 114, но больше не успела ничего. В трубке послышался детский голос:
– Ад слушает.
От такого кощунственного ответа Виктория вскрикнула. Она еще не знала, что больше не сможет ни кричать, ни шептать, ни говорить. Лишь почувствовала, как срастаются губы.
Она замычала, обхватила ладонями немой рот, точнее, то место, где когда-то был ее рот.
А ребенок сказал ей пискляво:
– Вот теперь кричи. Кричи! – Он зашелся в хохоте, тонюсеньком мерзком смешке. Из телефонной трубки брызнул гной. И голос забулькал: – Как только ты закричишь, я освобожу тебя. Кричи же, несчастная. Кричи гимн нашей Башне. Кричи… кричи… или умри! Кричи – или умри!
Викторию затрясло, она выронила трубку из рук и осела на пол, прямо под стол регистратуры. Через минуту женщина скончалась от сердечного приступа.
Леногорск. 00:17
На сегодняшний вечер Семен Ткаченко, менеджер из рекламного агентства «Простые решения», возлагал особые надежды.
На фоне его нового костюма букет белых роз смотрелся особенно элегантно. В ночном клубе «Гамбринус» ждал заказанный на 00:30 столик, два лонг-айленда и кальян, в кармане пиджака томилось кольцо в алом бархатном футляре. Светомузыкальный фонтан центрального парка шумел, поднимая в небо разноцветные брызги, и создавал в душе атмосферу тихого счастья.
Татьяна появилась в тот самый момент, когда чаша фонтана переполнилась, а из кованой, в виде скрипичного ключа трубы хлынула кровь. Под визг и истеричные вопли Семен бросился к невесте, но успел сделать лишь несколько шагов. Волна, хлынувшая из фонтана, сшибла девушку и еще нескольких человек с ног и потащила к аллее.
Семен закричал, вот только из его рта не вырвалось ни звука.
Он напрягал глотку и несся к Татьяне. И, только добежав до девушки, понял: он не слышит. Он ничего не слышит. Звуки исчезли. Татьяна плакала, опираясь на его руку, что-то говорила ему, а он ее не понимал. Ему понадобилось несколько минут, чтобы осознать: все, кто находился у фонтана вместе с ним, оглохли. Люди с ужасом смотрели друг на друга, открывали рты… и ничего не происходило.
А потом случилось ужасное. Мокрая, вымазанная в крови одежда всех, кто был вокруг, воспламенилась.
Семен открыл рот и завопил от адской боли, охватившей тело. То же сделали и другие, как и его Татьяна. Она повалилась на асфальт. Рвала на себе горящее платье, перекатывалась с боку на бок, кривила рот и плакала.
Все кричали.
Семен знал, что тоже кричит – жжение в горле сделалось невыносимым, – но ничего не слышал. Так, в гробовой тишине, он и умер от болевого шока и ожогов, не совместимых с жизнью. Обгорел, как и все остальные несчастные, что находились в тот момент рядом со светомузыкальным фонтаном центрального парка города Леногорска.
Леногорск. 00:17
Кристина Золотарева как раз шла из «Лакшери фитнес» в сторону припаркованного у автобусной остановки «Фолькс- вагена», когда заметила, что трещины на стене здания городской администрации имеют вид солнца.
Она задумалась над этим всего на несколько секунд, преодолела еще тридцать метров и только потом почувствовала, как под ногами задрожала тротуарная плитка. По обыкновению, Кристина не смотрела под ноги, даже когда надевала десятисантиметровые шпильки «Балдинини», но сегодня взгляд сам собой устремился вниз.
– Мамочки! – взвизгнула девушка.
Когда крики и вопли ужаса донеслись со всех сторон площади Маркса и та самая стена с необычными трещинами обрушилась, а вместе с ней рухнуло еще несколько зданий в районе Коммунального проспекта, она поняла, что то, о чем ей вчера с пылом рассказывал муж после просмотра очередного блокбастера, наступило.
Наступил конец света.
Эта мысль буквально на мгновение заняла голову Кристины, после чего она с коротким возгласом неожиданности провалилась в образовавшуюся под ее ногами трещину. Девушку нашли только наутро, со сломанной шеей. Из уха Кристины торчал тонкий серебристый каблук ее же туфли.
Глава 32
Тридцать четыре – тридцать пять
Разрезая темень дальним светом фар, «Камри» мчалась по загородной трассе в сторону Рокота.
Стас до онемения в пальцах сжимал оплетку руля, напряженно всматривался в дорогу, но, казалось, ни черта не видел.
Круговерть из разрозненных кусков сегодняшнего дня, возникшая перед внутренним взором, доводила его до тошноты, осколки картин сменяли друг друга: Мари, ее бледное лицо и дьявольская ухмылка Егора, слезы матери и опустевшая комната Юрки, напряженный взгляд Роберта и хохот мертвого Бежова, мелкий почерк деда и его фотографии.
Чтобы вывести себя из жуткого, близкого к истерике состояния, Стас стукнул ладонями по рулю. Вместе с ударом включилось радио.
Уши заложило от шипения, похожего на беспрерывное шуршание пакета. Сквозь пелену шума послышалась музыка. Сначала взвизгнула скрипка, она будто всхлипывала, надрывалась от плача. Затем вступил хор из мужских и женских голосов, последовала взрывная мощь симфонического оркестра.
Из динамиков запело:
– La-а-а-аcrimosa…
Стасу сдавило грудь.
– Нет. Хватит. – Он выключил радио. – Хватит меня хоронить.
Мотор урчал, мелькала разметка пустынного шоссе.
Странно, но Стас не заметил ни одной встречной машины. Пригород словно лишился людей и жизни. Зато чем дальше Стас отъезжал от города, тем заметнее становилась влага, растворенная в воздухе. Туман густел, превращаясь в молочные клубы испарений. Стрелка спидометра плавала между отметками в сто двадцать и сто тридцать километров в час, пока впереди не мелькнул синий дорожный указатель «о. Рокот».
