– Я самый начитанный из всех фульбе, капитан Жак… Фашисты вас размазали за месяц. Что это у вас за армия? И де Голль бросился к нам, а мы, негры, его поддержали. Чад, Камерун, Конго сказали: да, Франции больше нет в самой Франции, но она существует в заморских департаментах. И тогда Сталин принял де Голля в Москве, признал и подписал договор о дружбе. Так вы оказались в числе стран-победителей, потому что негры вас пожалели и спасли! Чему вы можете нас учить? Демократии? А давайте споем ваш гимн…
И он запел негромко, но с чувством. У Бабы оказался приятный баритон, но Анри схватился за голову.
Против нас поднят
Кровавый флаг тирании…
Слышите ли вы в своих деревнях
Рев кровожадных солдат?
Они идут прямо к вам,
Чтоб резать ваших сынов, ваших подруг!
– Я тут вычитал, капитан Жак, как вы, французы, научили демократии свою принцессу де Ламбаль… Одинокую женщину раздели догола и выволокли на улицу, и ваши демократы срезали с нее ножами куски кожи с мясом. В течение нескольких часов срезали. Говорят, принцесса ничего не соображала и только безумно кричала от боли…
– Ну хватит, Баба! – вдруг рявкнул офицер. – Молчать, Баба! Где ты видел задротов? Олланд два года служил в семьдесят первом инженерном полку в Уаселе, хотя с детства был очкариком. Миттеран тянул лямку в двадцать третьем пехотном полку. Отец Ширака был банкиром, но, когда началась заваруха в Алжире, Жак пошел добровольцем в шестой полк африканских стрелков.
– И сколько же людей вы перебили за восемь лет войны в Алжире? – чернокожий отельер теперь говорил тихо, и белки его глаз странно вращались. – Сто пятьдесят тысяч повстанцев убили и полтора миллиона жителей…
– Заткнись же, Баба! – Небольшая аккуратная голова капитана Жака, ладно сидящая на длинной крепкой шее, затряслась. Он вдруг стал сильно заикаться. – Э-это вра-вра-нье! Не более трех… трехсот тысяч погибло в Алжире… И тех и дру-других…
– Да хватит вам! – Анри плеснул в стакан виски. – Выпей, Жак! Успокойтесь оба! Вот же дерьмо! Что за сраный бардак! У меня и так голова раскалывается!
Неожиданно офицер послушался. C полминуты он, закрыв глаза, катал напиток во рту, словно это был не гнусный зерновой виски, а ароматное вино из апеласьона Médoc провинции Бордо. Выплюнул виски на пол, и голова перестала трястись.
[17]
– Баба, тебе помидоры из Мавритании на кухню завезли? – уже без заикания спросил офицер у отель-ера, усердно вытиравшего с лица капли пота, хотя в помещении было не жарко.
– Какие еще помидоры? Нет у меня никаких помидоров из Мавритании.
– Ну так сходи и купи. Из мавританских помидоров получается очень хороший гаспачо.
– Вы хотите, чтобы мы с Оскаром ушли? Так бы прямо и сказали. – Репортеру показалось, что Баба вздохнул с огромным облегчением.
Через минуту два силуэта проплыли мимо мутного окна. Анри махнул рукой на дверь и посмотрел на капитана Жака.
– Баба водил Бакста и Нильса этой ночью на пенную вечеринку. Бакст рассказал, сидели в каком-то доме и пили водку из чайников с местными.
– И что?
– Ничего, девушек-то не было… При чем тут пенная вечеринка?
Капитан Жак засмеялся металлическим смехом. Наверное, так смеется его ультрасовременная немецкая винтовка в своем мире вещей.
– Кто же в присутствии белых иностранцев, да к тому же репортеров, станет светить своих сексуальных рабынь.
– Ах вот оно что…
– Ну конечно! Тимбукту – крупнейший хаб для мигрантов из Гвинеи, Гамбии, Кот-д’Ивуара, Сенегала… Отсюда контрабандисты перебрасывают их в Алжир и дальше, в Европу. В год сто тысяч мигрантов проходит через Тимбукту, а то и больше.
– Ого!
– Да, есть тут один тип по имени Мухаммад Аг Рисса, больше известный как Мохаммед Талхандак. Он забирает у мигрантов дочерей, иногда и хорошеньких молодых жен, а затем сдает их в аренду богатым горожанам Тимбукту и обеспеченным приезжим из городков поменьше.
– Что значит «забирает»?
– То и значит. У него ведь своя вооруженная группировка.
– А что же вы?
– А что мы? Борьба с криминалом, Анри, за рамками мандата французского военного контингента.
– И что дальше с девушками происходит?
– Их возят на пенные вечеринки по всей округе, потом возвращают родственникам, но после уплаты выкупа в четыреста-пятьсот долларов. Больше с несчастных мигрантов все равно не содрать. И таких группировок здесь не одна, не две и не три.
– И некоторые из них еще выдают себя за борцов с неверными?
– Почему бы и нет? Мужики, которые пили ночью водку из чайников, тоже наверняка считают себя правоверными мусульманами. Как говорит в таких случаях один мой знакомый джихадист: «О Аллах, их глотки и языки мы отдаем тебе на суд. И прибегнем к тебе, удаляясь от их зла!»
– У капитана интендантской службы есть друзья среди малийских боевиков?
– Не цепляйся.
– Послушай, Жак, наши охранники уволились, – после недолгого раздумья сказал репортер. – Нам нужны новые, желательно со своими джипами и оружием. Есть кто на примете?
– От кого вас с Бакстом охранять? – ехидно спросил офицер. – От Шина с Джуно?
– Va chier, mange la merde! – беззлобно огрызнулся Анри. – Иди посри и сожри свое говно!
– Кажется, даже удар палкой тебя не успокоил, – хмыкнул капитан Жак. – Ладно, выручу вас. В местном полицейском участке есть пара толковых парней с боевой подготовкой. Они туареги, но чернокожие.
– Черные туареги? Что за фигня?
– Ты к поездкам готовишься? Хоть что-то читаешь о местах, куда собираешься в командировку?
– В нашем деле важен свежий взгляд. – Анри стал рассматривать через камеру смартфона расплывающийся синяк под глазом.
– Раньше, Анри, у туарегов всегда были черные рабы. Их захватывали в разных черных племенах и называли икланами, то есть слугами. Когда наши с тобой прапрадеды завоевали земли вдоль рек Сенегал и Нигер, вся эта огромная территория стала называться Французским Суданом. Наши отменили рабство, но это привело к неожиданным результатам. Многочисленные икланы стали чужими и для туарегов, и для черных племен, поскольку язык предков они забыли и говорили только на туарегском. В полицейском управлении Тимбукту есть потомки икланов, два брата по фамилии Кочегар.
– Странная фамилия для пустыни.
– Говорят, их прапрадеда усыновил один загадочный колонист-пьяница. Он наливался до бровей пальмовым вином и заводил одну и ту же пластинку про шайку грабителей в Париже. Банду называли кочегарами, поскольку бандиты имели обыкновение поджаривать ноги жертв в горящих каминах, чтобы выведать, где в доме хранятся деньги. Этот колонист как-то по синьке записал прибившегося к нему бездомного черного мальчишку под фамилией Кочегар. Короче, полицейские – его правнуки.
