– Чего ты добиваешься?
– Через два дня на заседании Совета ты отзовешь свою кандидатуру.
– А если откажусь?
– Тогда тебе придется ознакомиться с параграфом 237 Уголовного кодекса Датского Королевства. Любое лицо, которое убивает другое лицо, признается виновным в убийстве и подлежит тюремному заключению на любой срок, колеблющийся от пяти лет до пожизненного заключения.
– Пойдешь в полицию?
– Зачем? Я зачитаю заметки из газет прямо на заседании Совета, и полиция сама к тебе придет. Шутка ли? Кресло бургомистра пыталась занять этническая арабка, которую на родине обвинили в двойном убийстве. Это же самый смак для публики… Разразится скандал, поднимется шумиха, и тебе придется покинуть славную коммуну Фредериксхавн.
– А если я сниму кандидатуру?
– Хвала Аллаху! Тогда старые арабские газеты останутся в папочке из экокожи. О них никто не узнает. А еще я милостиво разрешу тебе остаться простым членом Совета.
– Шантажируешь… прямо сейчас совершаешь преступление… чтобы стать бургомистром?
– Да, представь себе.
– Зачем тебе это?
– Северная Ютландия долго сопротивлялась, но все-таки пала перед флагом джихада. Я стану первым бургомистром-мусульманином. Аллаху акбар! А ты не переживай, потом я отправлю тебя в датский парламент… Хочешь баллотироваться в датский парламент? Знаю, хочешь. Будешь трудиться под моим прямым управлением, разумеется.
– Значит, грезишь стать завоевателем земель неверных? Да ты и вправду ненормальный.
– Мусульман в Скандинавии много, а со временем будет много больше. Хвала Аллаху! Палестинец Ясир Арафат, между прочим, лауреат Нобелевской премии мира, всегда повторял: «Матка арабской женщины – мое самое сильное оружие».
– У тебя сильно устаревшие сведения об арабских женщинах.
– Слушай сюда, – сказал адвокат, перейдя с литературного арабского языка на разговорный, как говорят в морском порту йеменской Ходейды, – послезавтра в Ратуше ты призовешь своих сторонников голосовать за меня.
– Это все?
– Нет, не все. Иногда ты будешь приходить ко мне домой.
– Зачем?
– У нас будет роман, – сказал он деловым тоном, словно речь шла об утверждении статьи муниципального бюджета, не сдержался и облизнул губы, – замечательный, сладкий, но тайный роман.
– Да ты совсем поехавший. – Она тоже перешла с литературного на уличный арабский. Ее прежнее боевое воплощение подсказывало, что следует схватить паршивца левой рукой за курчавые волосы, а правой сломать его большой сопливый нос! Упаси нас всех Аллах от проклятого шайтана! Нет, этого делать нельзя, только не сейчас. – Адвокат Фальк-Ренне, ты мечтаешь сделать меня наложницей?
– Да, именно. И в первый раз ты придешь ко мне домой завтра ровно в полдень. На час или два. Как пойдет. Не опаздывай. – Он задрал голову, посмотрел в ее потемневшие глаза и нагло улыбнулся: – Смирись, Бенфика, ты же столько сил отдала, чтобы легализоваться в счастливой Дании.
Она хотела наподдать ему ногой и спихнуть в море, но развернулась и пошла по мосткам к берегу, пытаясь хвалить себя за немыслимую сдержанность.
– И еще кое-что, – сказал он ей в спину, и можно было биться об заклад, что адвокат не отрывал взгляда от ее бикини пониже спины. – Лет пятнадцать назад ты виделась с моим отцом – принцем Тариком Аль-Дадли.
– О Аллах… – Тут она не сдержала чувств и повернулась: – Как же я тебя не узнала! Ты сын Соплежуя, последнего принца династии султанов Аль-Дадли. А вы с отцом похожи. И не только внешне.
– На той вашей встрече ты выстрелила ему из пистолета в живот, но он выжил. Хвала Аллаху!
– С чего твой отец решил, что в него стреляла я?
– Твое лицо было закрыто черной буркой, но тебя выдают духи. Отец сказал, ты не меняешь привычек. Перец плюс роза. Интересное сочетание…
– Интересное сочетание было у твоего папаши. Он не стеснялся клянчить деньги у ваххабитов и у госбезопасности. Он любил дорогой виски, но приказал отрубить голову директору школы в Джааре лишь за то, что несчастный разрешил преподавать запрещенную в Султанате физику и химию.
– Это теперь уже не важно. Ты ранила принца Тарика, и он мучился от осложнений. Не мог полноценно питаться из-за невыносимых болей в животе. И перед смертью приказал мне во что бы то ни стало найти тебя и…
– И сделать сексуальной рабыней?
– Нет, это моя собственная инициатива. Он велел мне найти тебя и рассказать, кто на самом деле был твой отец…
– Я знаю, кто мой отец.
– Нет, не знаешь. И кстати, как я нашел тебя… Об этом много писали и в скандинавских газетах, и в интернете. Датчанка арабского происхождения пресекла уличное ограбление пары местных мужчин и отправила в реанимацию вооруженного грабителя-мигранта. Я сразу понял, что это ты.
В третий раз за утро ей захотелось его ударить, но ведь она решила сделать политическую карьеру не в горячем Мали и не в раскаленном Йемене, а в прохладной Дании, поэтому просто спросила:
– И кто был мой отец?
– Бенфика, всю оставшуюся жизнь ты будешь мучиться от осознания того, что твоим настоящим отцом был… – Мерзкий адвокат осекся и изобразил улыбку.
По берегу к ним шел светловолосый мужчина атлетического сложения с парусной лодкой под мышкой, следом вприпрыжку бежала беленькая девочка лет пяти. Оба в красных гидрокостюмах, как пара циркачей-акробатов – отец и дочь – в ярких трико перед выходом на арену.
– Эй, привет! – доброжелательно крикнул им атлет. – Вы же оба претендуете стать нашим бургомистром? Можно сделать с вами селфи?
Он протянул парусную доску именно ей.
– Подержишь сёрф? Держи доску вместе с моей маленькой Аннелисой. Вот так. А мы обнимемся с адвокатом. – Блондин выставил накачанную руку с айфоном для селфи. – Это будет красивый снимок, наполненный многомерной толерантностью… Внимание, снимаю!
Скорее всего, это был крах ее политической карьеры в Европе. Бывший начальник в йеменской госбезопасности как-то заметил, что мигранты из Африки и Среднего Востока преодолевают тысячи мучительных километров и очень страдают в пути, но все, от чего они бегут, обязательно приносят с собой в Европу. Ей хотелось заплакать, но она улыбнулась в камеру.
5
Примерочная
– Доброе утро, Ольга.
В центре помещения стояла тетушка Маммас. Из узких окошек на нее падал яркий свет. Солнечная тетушка Маммас. В голубых джинсах и просторной белой рубахе навыпуск она выглядела очень свежо. За ней маячил Маки. Без военной каски и калашникова, в желтых спортивных трусах и босиком. На плече мальчика, как и ночью, висели новые кроссовки, связанные белыми шнурками.
– Доброе утро, Ольга, – повторила она. Кажется, у нее было хорошее настроение. – Тебе пора примерить кое-какие вещи.
