Прости, Аллах, за ее последнее в этой пустыне вранье! Она больше никогда не вернется в треклятый Тимбукту, где все пытались обмануть всех, но складно сложить ложь получилось только у нее. Многолюдный город Мопти находится за границей территорий племен. Там нет охотничьего братства Донзо Тон и туарегских повстанцев, но есть приличные дороги, кондиционированные торговые центры и даже вода в гостиницах. В Мопти, расположенном на трех островах, она сядет на речной паром и вскоре окажется в городке Севаре, через который проходит шоссе № 16 до столицы Бамако. Она купит билет на рейсовый автобус и к полудню следующего дня окажется в международном аэропорту Бамако. Ей больше нет дела ни до проекта Democratic Caliphate of Central Sahara, ни до Ибрагима Гали с его особыми мероприятиями, ни до отца Омара Хомахи, о Аллах, ни до оперативников DGSE, которые будут пытаться связаться с Хомахи, чтобы выяснить место завтрашнего сбора повстанцев и точное время, когда на КПП подойдет несуществующая террористка Медина…
На авиарейсе через океан оказалось немало мусульманок, и София Хави Зидан в замотанной до самых глаз куфии и застегнутой наглухо кожаной куртке не привлекала внимания; еще на посадке она попросила плед, чтобы скрыть атласное платье цвета пыльной розы. После взлета девушка удобно опустила кресло и… сделала то, что давно хотела, а именно – достала из кармана крохотный цифровой диктофон, отмотала запись назад и нажала на кнопочку play:
«– И в первый раз ты придешь ко мне домой завтра ровно в полдень. На час или два, не опаздывай… – произнес гнусный голос адвоката Джокуля Фальк-Ренне.
– И вот я пришла… Еще послушаешь? – Она разглядывала ничтожество, сидевшее перед ней в кресле и закрывавшее руками разбитое лицо. – Ты наговорил мне на пляже сразу на несколько уголовных статей: шантаж, половое преследование…»
В ответ политический соперник лишь застонал. Он не чувствовал себя хозяином, хотя находился в гостиной своего арендованного старинного особняка в центре города Фредериксхавн, рядом с круглой башней Крудтраннет.
Она опять нажала кнопочку play на диктофоне, который был меньше зажигалки «Крикет».
– Шантажируешь? Прямо сейчас совершаешь преступление, чтобы стать бургомистром?
– Да, представь себе.
– Зачем тебе это?
– Северная Ютландия долго сопротивлялась, но все-таки пала перед флагом джихада. Я стану первым бургомистром-мусульманином. …Послезавтра в Ратуше ты призовешь своих сторонников голосовать за меня.
– Это все?
– Нет, не все. Иногда ты будешь приходить ко мне домой.
– Зачем?
– У нас будет роман, замечательный, сладкий, но тайный роман.
Шантажист продолжал постанывать и закрывать лицо. Его клетчатая сорочка была залита кровью. Перед тем как продемонстрировать тайно сделанную аудиозапись, она не могла удержаться и сломала его сопливый нос.
– Эта запись против твоей папки из экокожи, где ты хранишь старые арабские газеты с моими фото… – сказала она. – И чтобы я тебя больше не видела во Фредериксхавне…
Адвокат Джокуль Фальк-Ренне убрал руки от окровавленного лица. Его глаза – земляные орехи смотрели неожиданно спокойно; в них читалась не боль, а деловитый интерес.
– Эти наши с тобой тайные записи и папки – это все пустяки… Лучше скажи, Бенфика, а ведь ты была готова похитить французского адмирала на самом деле, так? И передумала в последнюю секунду, а? Признайся не мне, а самой себе…
Прежнее боевое туарегское воплощение подсказывало, что следует немедленно повторить удар в сопливый нос, но она проснулась… О Аллах! Ну ничего, плохие сны – это всего лишь следствие посттравматического синдрома и дефицита витаминов в организме. В мирной стране она быстро приведет себя в норму и через пару лет окажется в списке перспективных гражданских активистов «30 under 30».
Пассажирский лайнер летел над Средиземным морем в Стамбул. Она купила билет в Турцию, поскольку там ей проще найти работу на первое время, например в лагерях для сирийских беженцев.
На все воля Аллаха!
