– Благодарю вас за чай, – он протянул руку доктору и снова встретился глазами с голубым взглядом Алекс. Оба замерли, и девушка вдруг отметила, что у этого серьезного начальника полиции взгляд вовсе не суровый или предвзятый, а с какой-то тайной печалью. Момент продлился намного дольше, чем было уместно, и оба смутились своего любопытства, а Франц поспешил к дверям.
– Александр Константинович! – вдруг окликнула его Алекс, и он обернулся – слишком быстро для обычного гостя. Девушка же чуть заметно и тепло улыбнулась и добавила: – Доброй вам ночи…
После всей этой правды Александра не знала, как себя вести – и сделала то, что обещала, а именно поднялась в комнату Варвары и невольно улыбнулась: девочка не смогла ее дождаться и уснула, прямо со включенным светом. Алекс коснулась выключателя, но не ушла, а, помедлив, опустилась на краешек кровати, мягко отведя локон золотисто-каштановых волос от лица Вари.
«Надеюсь, твоя мама просто сбежала и однажды она вернется – правда, не знаю, сможешь ли ты ее простить. Хочу верить, что сможешь», – подумала Алекс, поднимаясь.
Девушка вернулась в свою комнату и вдруг осознала, что несмотря на то, что ее дом уже возвращен в благопристойное состояние, она почему-то совершенно не хочет уезжать от доктора и его очаровательной дочки. И все же сделать это надо – преступник пойман, и ей более ничего не угрожает. Да и вряд ли репутацию доктора повысит ее пребывание в доме на правах загостившейся особы… После этого осознания медленно и словно бы нехотя, но сон все же пришел к Александре – в отличие от доктора. Артур Робертович вновь вернулся в кабинет, зажег свечу, оставшуюся с прошлого раза, когда отключали свет, и глубоко задумался. Как говорил один его знакомый врач-психиатр, любивший цитировать Фрейда, наши подавленные чувства никуда не исчезают. Мы зарываем их в землю, чтобы потом они вырвались в еще более отвратительном виде… Миллер был готов с этим согласиться: ему казалось, что прошлое навсегда погребено в его сердце, но сегодня оно вырвалось наружу и отзывалось той острой болью, о которой, как ему казалось, он давно уже забыл. Счастливым он себя чувствовал совсем недолго…
Головокружительный роман с такой яркой девушкой закончился быстро и прозаично – свадьба и через полгода рождение дочки. Артур был счастлив этому событию: прямая противоположность его жене, которая сначала молчала, а потом открыто сказала ему, что не готова к детям, а потому передала все заботы и всю ответственность новоявленному отцу. И все же Миллер заботился о Варе, как мог: что-то познавал сам при помощи интернета, но большей частью все же благодаря советам коллег-матерей.
И все же из-за своей временами ненормированной работы Артур не знал, с кем оставить девочку – в такие моменты происходили сцены. Анна не собиралась тратить свою молодость на ненужного ей ребенка. И вот однажды он, словно почувствовав неладное, вернулся пораньше домой от незадачливого пьяницы, уснувшего в ноябре на поле, а в коридоре без сознания лежала его Варя, над которой стояла его благоверная супруга, сжимавшая в руке туфлю с острой шпилькой. Тогда все произошло, как в тумане, – словно действовал не он, а кто-то другой его руками. Одной пощечиной он отшвырнул женщину на другой конец комнаты, а сам кинулся к дочери. Несколько швов и неделя восстановления…
Миллер вздрогнул и открыл глаза, едва было задремав. За окном уже занимался рассвет, и доктор, устало потерев переносицу, водрузил на нее очки, чувствуя, что больше он все равно не уснет. Едва вскипятив воду для кофе, Артур Робертович услышал осторожный стук в дверь и, вздохнув, впустил раннего гостя – это оказался Степан, неловко переминавшийся с ноги на ногу и просительным взглядом смотревший на доктора:
– Беда… Ванька Иванов напился и полез на сарай крышу чинить – лестница сломалась, он и упал.
Миллер только вздохнул и поспешил за своим походным чемоданчиком с набором необходимого, а затем вместе со Степаном направился к дому незадачливого плотника. Результатом падения оказалось только несколько ушибов: подивившись про себя, как пьяным удается так легко отделываться, доктор оставил обезболивающее, велел несколько дней отдохнуть и по возможности более не искать себе приключений. Однако по возвращении домой Артур Робертович застал только погрустневшую дочку – в ответ на его взгляд она махнула рукой наверх и вздохнула:
– Александра Федоровна приготовила мне завтрак и сказала, что лучше ей будет вернуться к себе… Сказала, что будет обязательно приходить к нам, но мне все равно очень жаль, что она ушла.
Доктор в ответ обнял дочку и молча погладил ее по волосам, чуть заметно улыбнувшись. Девочка крепко-крепко прильнула к отцу, чувствуя его тепло, и прикрыла глазки. Так прошло несколько минут, а потом Артур Робертович спросил:
– Давай после завтрака отнесем ей черники?
Дом Сергея Быкова был оцеплен полицейскими. У забора колыхалась оградительная лента, густая трава во дворе была притоптана, а двери сарая – опечатаны. Доктор Миллер сразу узнал на микроавтобусе серый щит с чашей и змеей, который перекрывали весы: передвижная лаборатория судебно-медицинской экспертизы. О приезде специалистов из самой Москвы говорила вся деревня, и Артур Робертович, отведя Варю к Александре Федоровне – черника стала прекрасным предлогом, и они проболтали целых полчаса, пока девочка мыла сладкие ягодки, – поехал на место преступления.
Москвичи вели себя так по-хозяйски, будто эта территория, этот дом, деревня – да вся Россия, принадлежала им как господам. Миллер аккуратно открыл калитку, осторожно вошел и поморщился, глядя, как эксперты снуют туда-сюда из дома во двор, что-то пишут и с явной досадой поглядывают на часы с желанием как можно скорее уехать отсюда.
Почти все, кроме одного. Высокий худой мужчина с темными волосами и слишком пристальным и каким-то неприятным взглядом очень вдумчиво вглядывался в половицы деревянного крыльца. Подумав, он натянул перчатки, достал пластиковый пакет и специальным ножичком что-то соскреб с боковой части. Пакет этот он, однако же, не отдал ассистенту, а спрятал в карман висевшего на руке плаща, продолжая так же внимательно изучать теперь заваленку рядом. Шум шагов Миллера заставил его обернуться, и на еще не старом лице появился высокомерный вопрос:
– А вы, простите, кто?
– Доктор Миллер, врач местного фельдшерско-акушерского пункта, – ответил Артур Робертович, слегка склонив голову в приветствии. – Все жители деревни лечатся у меня.
– Ясно, – никакого интереса в глазах мужчины не было, он лишь перекинул плащ с одной руки на другую. – Идите, занимайтесь своими больными. Комиссия здесь и без вас справится.
– Я лечил Сергея, – возразил доктор. – И не только его. Я врач широкой практики, и, возможно, истории болезни местных жителей могут понадобиться…
– Послушайте, господин Миллер, – мужчина обернулся и пристально посмотрел в глаза Артура Робертовича. – Идите в свою больницу и не мешайте работать профессионалам. В таком обычном бытовом деле вы только помешаете.
Краска бросилась в лицо доктору от возмущения. Он был одним из лучших врачей Боткинской больницы! Но мужчина его уже не замечал: кто-то позвал его к сараям, где обнаружили заросли конопли, и столичный эксперт размашистым уверенным шагом направился за угол дома.
