— О том, что вы серьезно больны, мы не знали, иначе бы не побеспокоили вас, — ответил ему полковник Гущин. — Вы сами отец. Можете понять отцовские чувства Макара Псалтырникова, его беспокойство. Ваш младший сын… у него с девочками слишком большая разница в возрасте для общения. Но не это нас обеспокоило. Сама форма — он назвался детям тайным именем, странным каким-то — принц Жаба. Он привез им в подарок покалеченное земноводное. Жабу, которой причинил мучения… боль… Именно поэтому мы решили поговорить с вами.
— Как понять причинил мучения? — спросил Василий Зайцев недоуменно.
— Он нитками пришил к голове земноводного корону из фольги, — ответил ему Клавдий Мамонтов. — Надо же до такого додуматься было! И подарил покалеченную лягушку малолетним детям. Совсем, что ли, того он у вас?
— Не может такого быть. Папа, что за бред? — Василий Зайцев обратился к отцу. — Чтобы Адька такое сделал?!
— Позовите вашего младшего сюда, мы и проясним вопрос, — предложил полковник Гущин.
— Вася, позови его, — сказал Зайцев-старший.
— Но сначала нам бы хотелось с его матерью, вашей женой, переговорить, — заметил Гущин.
— Нет, исключено! Папа, да скажи им! — Василий Зайцев глянул на Гущина в упор — чего, мол, вы добиваетесь, а?
— Позови Адама, — снова велел Зайцев-старший.
Василий раздраженно пожал плечами и ушел.
— Насчет того, что вы говорили нам, не волнуйтесь, — полковник Гущин помолчал. — Ваше право говорить, что думаете. И мне жаль, что… со здоровьем у вас так все…
— Значит, не накатаете на меня донос? — Зайцев презрительно усмехнулся. — А то пишите — контора пишет. Сажайте меня. Мне уже все равно где умирать — дома ли, в больнице, в тюрьме… Врачи от меня отказались.
В комнату вернулся Василий, с ним зашел высокий светловолосый подросток в черной толстовке с капюшоном. Клавдий и Макар лишь глянули на него и…
— Ты по озеру на лодке плаваешь? — спросил его Зайцев.
— Плаваю, Иван Петрович, гребу, тренирую мускулы, — голос у Адама был уже юношеский, грубоватый, хотя и срывался на мальчишеский дерзкий фальцет.
— К соседям на огонек заплывал, у которых девочки маленькие?
— Малявки две? Мне интересно стало просто — кто там поселился? Дом ведь всю зиму пустовал. Так ради понта я сплавал.
— Не один раз сплавал ты в гости, — возразил полковник Гущин. — Подарок своим новым маленьким друзьям привез.
— Какой подарок? — Адам глядел на них с усмешкой.
— Жабу в аквариуме.
— Какую еще жабу? — Самая светлая и самая простодушная улыбка осветила лицо подростка — узкое как лезвие ножа, не по-детски красивое.
— С короной на голове, которую ты нитками прямо к коже пришил.
— Какую корону? Иван Петрович, чего они волну гонят на меня? Я понятия не имею, о чем они говорят.
Клавдий Мамонтов подумал — или препираться с ним в присутствии больного раком отчима, или просто оттаскать его за уши прямо сейчас. Наглый. Лживый. Смеется над ними. Издевается.
— Не ходи в гости к соседям. Там тебе не рады, — велел Зайцев-старший. — Больше он к вам никогда не придет. И на лодке не приплывет. Инцидент исчерпан?
— Да, — полковник Гущин кивнул. — Хотелось бы надеяться, что ваш младший слова принял к сведению. Чем ты жабу… иголкой или шилом? Не жалко тебе было живое существо увечить?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — Адам еще светлее улыбнулся. — Все, я свободен?
Он повернулся и исчез за дверью.
— Он никогда больше к вашим детям не придет, спи спокойно, страна, — объявил Зайцев-старший.
— Уходите, папе надо лечь, — Василий буквально выгонял их.
И они покинули мрачную комнату-палату. Спустились по винтовой лестнице в кухню. Адам стоял у навороченной кофеварки и готовил себе капучино.
Макар и Клавдий снова переглянулись — одна и та же мысль посетила их.
— Ну а с собаками что ты сделал? — спросил его тихо Макар.
Глава 13
Адам и Ева
Пятнадцатилетний Адам смотрел на них, а затем протянул приготовленный для себя в кофеварке стакан капучино Макару. Тот не взял.
— Вы все втроем меня спасать бросились, — тихо молвил подросток. — Я такого не забываю. Я ваш должник.
— Ты себя сам спас на холме. Что ты сделал с собаками? — повторил вопрос Макар.
— А что, я должен был позволить им кишки мне выпустить, а потом вас разорвать в клочки? — Адам отпил капучино с самым спокойным и невинным видом.
— Как ты их остановил и заставил убежать? — спросил полковник Гущин.
— Я им приказал.
— Ты не выкрикивал никаких команд на холме ночью.
— Я просто им велел. Вот так, — мальчишка сделал левой рукой жест — вуаля! Кулак его сжался и разжался.
На ладони его появилась муха. Секунду она медлила, затем взлетела.
Клавдий Мамонтов не заметил, как и остальные, — как парень поймал муху на лету. Более того — на чисто убранной кухне (в отличие от верхнего этажа здесь царил порядок) не жужжали мухи. Да и на улице — май выдался холодным — мух пока не видно, не слышно.
— Повелитель мух, повелитель псов. Адские твари те алабаи, правда? — усмехнулся Адам.
— А жаба? — спросил Макар.
— Слушай, это ты, что ли, папаша малявок? — пятнадцатилетний подросток обратился к нему по-свойски и развязно. — По виду ты молодой еще. И что вам жаба далась? Ничего я с ней не делал, ясно вам?
— А то мы слепые, — парировал Клавдий Мамонтов. Его Адам удивлял и настораживал все больше и больше.
— Я греб на лодке, гляжу, малявки на берегу прыгают, мне машут. Мне стало интересно, кто в особняке, где мужика богатого отравили, снова поселился. Я пристал к берегу, — Адам словно сказку им «сказывал». — Малявки чудные — одна вроде как иностранка, по-русски еле говорит, шепелявит. Вторая вообще немая. Она ведь у тебя немая, папаша? Ну, ущербная. Но милые они. Младшая малявка мне по-английски: «Вы, мол, кто? Принц воды?» А я ей: «Да нет, какой я принц? Жабеныш местный…» А она свое твердит: «Принц, принц». Я ей: «Ладно — как в сказке, принц Жаба».
— По-английски с моей дочерью беседовал? — уточнил Макар.
— У меня в гимназии английский и французский хорошо шел. — Адам улыбался им. — Малявки меня растрогали своей добротой и непосредственностью. Так меня приняли тепло. Я решил сделать им в следующий раз подарок. Где бы я взял жабу? На нашем озере их нет. Не болото ведь, озеро. Но у «садыков»…
— У кого? — спросил полковник Гущин.
— У мигрантов с рынка все можно достать. Хочешь, кальян покурить, хочешь, чего покрепче. Собачьи бои они подпольно устраивают — зачем им алабаи такие? Они на них бабло гребут. Алабаи в загоне до смерти грызутся, а «садыки» на них ставки делают. И петушиные бои там… Я сам ходил… Когда один петух другого шпорой в кровь сечет, брюхо распарывает… У них даже богомолы в банке сражаются — а все пялятся, как богомол богомолу башку клешней — кирдык! Я на рынок к «садыку» одному пришел — тот с золотыми зубами, значит, пахан у них, — я ему: «Мне жаба нужна живая в террариуме. И хорошо бы ей корону на головку из фольги золотой». Он мне: «Сделаем, бакшиш давай». Я думал, они корону жабе приклеят «Моментом». Я не знал, что они ее нитками пришьют, честное слово!
