— Мой внештатный сотрудник, мой помощник, — ответил за Мамонтова вышедший из квартиры на площадку к лифту полковник Гущин. — Он в группе по моему разрешению.
— Нарушение правил, — отрезал начальник полиции Чугуногорска.
— Вы начнете мне, начальнику криминального управления и замначальника областного Главка, читать нотации о правилах службы или станете выполнять мои приказы и свои прямые обязанности по организации на местном уровне раскрытия убийства по горячим следам? — холодно, надменно осведомился полковник Гущин. — С кем работать мне, я сам решу, без ваших советов. И повежливее. Ясно?
— Так точно, — во взоре чугуногорского начальника полиции мелькнула неприкрытая злость.
Клавдий Мамонтов ждал, чем закончится перепалка. Да, с Гущиным тягаться местный начальник полиции не мог — мало того, что полковник Гущин — шеф криминального управления, он теперь после тяжело перенесенного ковида и ранения еще и зам. начальника Главка по совместительству. Что ж, судя по выражению лица местного начальника полиции, не рискуя открытым столкновением, он, не откладывая, накатает на Гущина тайный рапорт-донос.
— Предмет, которым потерпевшую ударили сзади по голове, убийца забрал, — Гущин продолжал внимательно оглядывать кухню. — На эту деталь стоит обратить особое внимание.
Клавдий Мамонтов тоже внимательно осматривался по сторонам. Кухня самая обычная — небогатая, ни ремонта продвинутого, ни порядка. Все захламлено. Мебель кухонная обшарпанная. Холодильник весь в наклейках. Затертые сиденья стульев с пятнами жира. Старые нечищеные кастрюли и сковородки.
Однако кухня с высоким потолком и весьма просторная. И две другие комнаты квартиры тоже просторные, хотя и захламленные, пыльные, неубранные. В большей по размеру комнате раскладной диван, стенка сорокалетней давности, телевизор, женские вещи разбросаны в беспорядке. Другая комната — тоже с продавленным раскладным диваном, письменным столом, постерами музыкальных групп на стенах. В квартире некогда обитали двое.
— Лаврентьева Анна Сергеевна, — полковник Гущин читал переданный ему оперативником паспорт хозяйки квартиры, который обнаружился в шкафу. — Пятьдесят восемь лет ей. Вчера был ее день рождения, кстати, судя по паспорту.
Он распахнул холодильник. Полупустой — десяток яиц в коробке, хлебница, упаковка сметаны, сковородка с толстым слоем жира. Сковородку не стали даже мыть, готовясь пожарить на старом жире что-то еще — картошку, яичницу… Сунули в холодильник. Однако кое-что хранилось в избытке — банки дешевого пива и две бутылки водки.
Макар нагнулся, извлек стоявшие между раковиной и холодильником три бутылки очень дорогого джина и бутылку марочного коньяка.
— Однако. — Он показал находку Гущину. — Вот на чем она точно не экономила.
Полковник Гущин задумчиво сравнивал дешевое пиво, засунутое Анной Лаврентьевой в холодильник, и дорогой джин и коньяк.
— Интересно, — заметил он. — Ну ладно, проясним… потом… позже… А где ее мобильный?
— Пока мы его не нашли, — откликнулся кто-то из криминалистов, работавших в комнатах квартиры.
Клавдий Мамонтов видел — Гущин о чем-то думает. Бутылки, найденные Макаром, его явно озадачили. Хотя почему? Что мешало женщине-алкоголичке экономить на всем, в том числе и на еде, но позволять себе марочный коньяк и дорогущий джин?
Клавдий Мамонтов снова взглянул на распростертую на полу убитую Анну Сергеевну Лаврентьеву пятидесяти восьми лет. Приземистая, невысокая, широкобедрая, жилистая, темноволосая. По виду ее вроде не скажешь, что она тайком дома пьет. Хотя сейчас утверждать подобное трудно, глядя на бездыханный труп. Но женщин-алкоголичек видно с первого взгляда, вроде как… или нет? Или он таковых не встречал в своей жизни?
Лаврентьева была одета по-домашнему — старые спортивные штаны и застиранная футболка. На ногах — тапочки. Когда она упала на пол, они отлетели к раковине.
На лице застыла гримаса боли. В вытаращенных широко открытых глазах — ужас. Видимо, перед ударом ножом в горло она пришла в сознание, несмотря на рану на голове. Она видела нож в руках своего убийцы.
Подбородок густо измазан кровью. На горле зияющая страшная рана.
— Давность смерти пять-шесть часов, судя по состоянию тела, — сообщил патологоанатом.
Макар глянул на наручные часы — одиннадцать вечера.
— Ее убили где-то после пяти часов вечера, точнее скажу при вскрытии. Я труп забираю в морг, у меня как раз окно свободное сегодня на дежурстве. Так что милости прошу, Федор Матвеевич, ко мне в прозекторскую на всю ночь. — Патологоанатом профессионально шутил, осматривал кисти рук убитой. — Признаки борьбы с нападавшим отсутствуют. Она не сопротивлялась.
Полковник Гущин из кухни по коридору направился к входной двери. Макар следовал за ним по пятам как пришпиленный. Клавдий Мамонтов тоже пошел.
— Федор Матвеевич, два замка и задвижка. И еще цепочка накидная, — все тем же деловитым тоном сообщил Макар Гущину и всей опергруппе Чугуногорска, словно они были глупые и слепые.
— Никаких следов взлома. — Гущин осмотрел стандартную «железную» дверь квартиры. — Она сама открыла, впустила своего убийцу.
Да, все чисто, никакого взлома. А это означает… Клавдий Мамонтов наблюдал, как эксперты обрабатывают дверь, ручку и дверную коробку реагентами.
— Кто ее обнаружил? Кто вызвал полицию? — спросил Гущин.
— Ее сын Алексей Лаврентьев, — ответил начальник Чугуногорского отдела полиции. — Мы его пока не опрашивали, но задержали до выяснения. Он внизу в патрульной машине с нашими сотрудниками.
— Пригласите его сюда, пусть они поднимутся в квартиру, — распорядился полковник Гущин. — Я сам с ним поговорю. И займитесь соседями.
Квартира Лаврентьевой располагалась на втором этаже. Окна выходили во двор, через который можно было попасть прямо на главную площадь городка — к супермаркету и закрытому кинотеатру. За окнами — ночь. Скупой свет фонарей.
Глава 3
Тот, кто обнаружил труп
— Иногда они возвращаются, — шепнул Макар Клавдию Мамонтову, пока они ждали, когда оперативники приведут сына Лаврентьевой в квартиру. — На место убийства. Потому что им кажется, что они что-то позабыли, какую-то важную улику, которую надо забрать. Или же чтобы их ДНК появилось на месте убийства для запутывания расследования. Поэтому они возвращаются и разыгрывают из себя того, кто первым обнаружил труп.
— Они семья, мать и сын, он бывал здесь, его ДНК и так есть в квартире, — тоже шепотом ответил Клавдий Мамонтов неугомонному другу-всезнайке. — Гущин не потому так поступает. Обычно подобного не делают — свидетелей и родственников на место убийства не допускают. А наш правила нарушает специально.
— Зачем?
— Он сам хочет посмотреть его реакцию. Публичную реакцию сына на убитую мать — в присутствии всей опергруппы.
