Клавдий Мамонтов двинулся к дому. Не пройдя и пяти шагов, он внезапно застыл на месте. Макар подошел.
Он тоже увидел это.
Евгения Лаврентьева лежала на садовой дорожке в невообразимой нелепо-страшной позе — приподняв толстый зад с задравшимся подолом этнической туники, опираясь на левое колено при вытянутой правой ноге. Лицом она уткнулась в раскисшую от влаги землю. Ее жидкие черные косы разметались по грязи.
Она была мертва.
Висок ее был разбит — сквозь рассеченную кожу проступали осколки костей.
Они медленно подошли. Вблизи зрелище выглядело еще ужаснее.
Шаманке перерезали горло от уха до уха. Крови под тело натекло столько, что несчастная буквально плавала в ней. Кровь загустела, почернела, пропитала землю, превратив ее в грязь. Кровавой грязью было измазано все лицо Евгении Лаврентьевой, ее рот, полный грязи, зиял, словно черная дыра. В страшной агонии, в корчах, когда тело ее билось, она кусала, грызла землю, царапала ее.
Клавдий Мамонтов и Макар видели глубокие борозды в грязи — следы ее скрюченных пальцев…
Глава 17
Грядка
— Потерпевшая убита между тринадцатью и пятнадцатью часами дня, — констатировал патологоанатом, осматривая труп Евгении Лаврентьевой.
— Она сама кого-то впустила на участок, открыла замок калитки, а он в виде засова, снаружи его не отпереть, — полковник Гущин глядел на калитку, высаженную ударом ноги Клавдия Мамонтова. — На нее напали прямо во дворе, раз в ее доме порядок вещей не нарушен.
— Удар большой силы тяжелым предметом сбоку в висок. Она упала, у нее началась агония. Она бы умерла через несколько минут, но убийца решил подстраховаться — перерезал ножом горло.
— Как и в случае с ее двоюродной сестрой на кухне, — кивнул полковник Гущин. — И в этот раз мы не нашли ни тяжелого предмета, ни ножа. Все с собой забрал.
Гущин приехал по звонку Клавдия Мамонтова из Чугуногорска, прервав совещание, когда на месте убийства шаманки уже работала оперативная группа из Бронницкого УВД, вызванная тем же Мамонтовым. Сотрудники полиции осматривали участок и дом. Начинало темнеть, полицейские включали свои фонари, исследуя участок, забор, калитку, хозяйственные постройки.
Макар до приезда Гущина никуда не совался — тем более не заходил в дом. Туда с Мамонтовым они заглянули, лишь когда явился их шеф — полковник. Внутри они ожидали увидеть чуть ли не языческое капище, однако дом Евгении Лаврентьевой поражал банальностью — самая провинциальная спальня: тюль и обои в розочках, пестрое дешевое постельное белье. Кожаный диван в большой комнате, телевизор, кухня — не ведьмина с ретортами и горшками с ядом и снадобьями — самая обычная, не слишком чистая, заляпанная жиром. В коридоре висело зеркало, стоял гардероб. И даже подвал, где коротали дни алкаши, приехавшие купировать запой, представлял собой унылое помещение с низким потолком, бетонным полом, часть которого занимали выгороженный туалет с раковиной и прачечная со стиральной машиной и сушкой, а в другой половине располагалась кровать с матрасом и ремнями для буйных и шкаф для вещей клиентов. На профессию хозяйки дома намекали лишь черные свечи в дешевых подсвечниках, расставленные на столе и подоконниках, два шаманских бубна с лентами, висящих на стене гостиной, — явно сувениры с Алтая, да книги-гримуары
[8] в дешевом издании. В доме царил относительный порядок. Вещи и ценности убийцу не интересовали. Полицейские вскрыли домашний сейф шаманки и обнаружили там золотые украшения и два миллиона рублей. Из них две пачки, перетянутых резинками, — в двести тысяч и пятьдесят тысяч. Пропала лишь одна вещь…
— Ее мобильного нет. Как и у сестры, — заметил полковник Гущин. — Телефон убийца забрал.
— Теперь точно можно сказать, Федор Матвеевич, что это не ее племянник Алексей. Он в камере в Чугуногорске, — заметил Клавдий Мамонтов.
Они втроем вышли из дома и наблюдали, как патологоанатом вместе с экспертами осторожно поворачивают труп шаманки на спину.
Голова Евгении Лаврентьевой запрокинулась назад. Вытаращенные глаза смотрели в вечернее небо. Рот, полный грязи, словно издавал неслышимый уху вопль. Рана на шее выглядела устрашающе.
— Можно предположить, что его жена постаралась — таким образом создать парню железное алиби. Приехала и убила. Детали убийства в чем-то схожи, — продолжал Клавдий Мамонтов. — Они могли их обсуждать, договориться, когда еще Алексей не был под арестом. Шаманка бы впустила на участок жену племянника, открыла бы ей калитку.
— Проверим алиби у самой девицы, — полковник Гущин кивнул.
Клавдий и Макар переглянулись — они поняли: Гущин не верит, что подобное убийство совершила жена Алексея Лаврентьева. Да и они видели ее — слабо для такой… и ума она невеликого, хотя… кто знает? Первое впечатление обманчиво.
— По номеру можно проверить лишь звонки, — невесело шепнул ему Макар. — Чат и мессенджер, если она с кем-то там общалась, не вскрыть без телефона.
— Опять следов борьбы нет, — констатировал Гущин. — Она не ожидала нападения и своему убийце доверяла.
— У нее ножевые порезы на предплечьях, левом плече и здесь на ляжке, — патологоанатом задрал этническую тунику Евгении, обнажая ее толстые слоноподобные ноги в складках жира.
На шаманке были красные трусы с кружевами, размером с парашют. На левом бедре багровел заживший порез.
— Я в прошлую нашу с ней встречу заметил, — ответил Гущин эксперту. — С кем же она на ножах дралась? Или это ритуальное самоистязание?
— Такой порез, как на плече, самой себе трудно нанести, угол крайне неудобный для удара ножом, — патологоанатом показал жестом.
— А давность какая примерно? Я определил как полтора-два месяца.
— Полтора месяца, — уверенно ответил эксперт. — Судя по состоянию кожных покровов в области пореза. Раны нанесены ей ножом где-то в первой декаде апреля.
— А нож тот самый, которым ей горло перерезали, или нет? — спросил Макар. Он наконец расхрабрился в присутствии Гущина и начал снова во все вникать, лезть, спрашивать.
— Кто же вам это скажет? — эксперт вздохнул. — Без ножа и осмотра его клинка утверждать что-либо насчет ран невозможно.
— Когда мы увидели порезы на ее руках в прошлый визит, — заметил Макар, — я подумал, что это ей сестрица нанесла, Анна-пьяница. Может, шаманка ее силой хотела от алкоголизма вылечить? Та сопротивлялась. И они подрались? А потом Евгения с ней расквиталась на кухне, отомстила. Но теперь моя версия ничего не стоит. Если не так, если не сын, не его жена, то… кто-то у нас совершенно нам неизвестный.
— Федор Матвеевич, зайдите в дом! — известил их с крыльца старший группы экспертов. — Мы кое-что важное только что обнаружили.
