— Какой еще неведомой силой? Вы как Ева. Она тоже все бормочет — то он повелитель мух, то псов. Прямо как Омен.
— Ева обвинила его в убийстве ребенка. Девочка на ферме в Непряхино пропала в апреле. Потом ее труп в яме нашли. Слышали об этом случае? — спросил полковник Гущин.
— Конечно, слышал. Мы с волонтерами поисками занимались. Все Бронницы судачили. Ее нашли и сказали, что она в яму сама свалилась, утонула.
— Адам не мог как-то…
— Да вы что?! — Василий Зайцев резко остановился. — Вы на что намекаете? Вы Еву не слушайте! Сами же твердите — у нее этот синдром… снова забыл его название…
— Капгра. — Макар смотрел на него.
— Вот вам моя визитка, Василий. — Полковник Гущин протянул парню свою визитную карточку, как и Еве. — Не держите зла за тот наш приезд. Обращайтесь за помощью в любой час, если что… Тревожит меня ситуация в вашем доме.
— Ну дайте мне совет — что я могу реально сделать? Отправить Адьку прочь из дома? Куда? У них нет родни никакой. Запереть Еву в психушку? Так надо с ней сначала по врачам… Добровольно она никогда не согласится. Держать ее дома под замком, запирать в спальне, отобрать мобильный, чтобы она вас не дергала по ночам? Или Адьку запереть в его комнате, чтобы он не убегал? Отца как-то в его последние земные дни от всего этого оградить? Как? Что мне делать? Я совсем один сейчас. Вы мне помощь предлагаете, да? Сочувствуете мне? А третьего дня явились угрожать — мол, чтобы Адька не смел к вашим детям подходить…
— Ну, простите нас, — попросил тихо полковник Гущин. По его лицу — растерянному, взволнованному — Клавдий Мамонтов понял: нет у него советов для Василия Зайцева. Да и слов утешения тоже нет. Такой переплет…
— Совок спрячьте от камина, кочергу, — печально заявил Макар.
— Да? А у нас ножи на кухне. Тоже изъять? И пила в сарае у нашего шофера, и лопаты. — Василий Зайцев горько усмехнулся. — И подсвечники у нас литые бронзовые в гостиной. И отвертки в кладовке. И дрель.
— Огнестрельное оружие в доме есть? — спросил полковник Гущин.
— У отца в сейфе два охотничьих карабина, он их официально получил и зарегистрировал.
— Ключи где?
— У отца.
— Заберите и спрячьте.
— Если только Ева их раньше меня у него не взяла. Мне силой у нее ключи от сейфа отнимать? А если она не скажет, где они? Пытать ее?
Они молчали. Нет советов в семейных делах, которые могут обернуться непоправимой бедой.
— Как Адам реагирует на слова матери, что он не ее сын, а порождение тьмы? — спросил осторожно Макар.
— Сначала он был в шоке… Ну а потом… Я ж говорю, он стал все делать ей назло. Выводить ее еще больше из себя. Сейчас он… это мое личное мнение… он даже рад. Он гордится.
— Гордится?
— Ему нравится пугать ее. Вызывать в ней ужас. — Василий Зайцев тяжко вздохнул. — Ему пятнадцать лет, понимаете? У него фантазия еще детская, на уровне комиксов, а развит он физически не по летам.
Глава 23
Фабрика мебели
После разговора с Зайцевым-младшим в общем-то все уже было ясно насчет их трагических и тревожных семейных дел, но полковник Гущин объявил, что они еще заедут на фабрику офисной мебели и попытаются и там получить дополнительную информацию о Еве Луневой — как о сотруднице и директоре производства.
Фабрика мебели располагалась в Касьяново, на границе трех районов — Бронниц, Чугуногорска и Воскресенска, и путь туда оказался неблизкий. Вокруг фабрики раскинулся большой поселок городского типа, население которого преимущественно трудилось на местном производстве.
По пути заехали в продуктовый супермаркет в Бронницах и набрали с собой еды — безвкусных сэндвичей в коробках. Полковник Гущин купил себе две упаковки овощного супа. На автозаправке на трассе, где работало крохотное кафе, приобрели кофе в картонных стаканах и бутылку минеральной воды. Свернули на проселок в поля и прямо на обочине безлюдного деревенского тракта устроили привал — обед. Полковник Гущин выпил холодный суп, от сэндвичей отказался. Достал из кармана мятные леденцы и, словно детей, угостил ими Клавдия Мамонтова и Макара: те забыли попросить, чтобы в черный кофе добавили сахар.
Мебельная фабрика встретила их негостеприимно, без всякого энтузиазма. Проезжая мимо современных корпусов, Клавдий Мамонтов сравнивал предприятие Зайцева с хорошо известной в Бронницах фабрикой золотых ювелирных изделий. Совершенно разные предприятия, однако фабрика офисной мебели выглядела мощнее, солиднее и в смысле новой архитектуру промзоны, и по масштабам — к ней примыкала железнодорожная ветка, по которой в вагонах и контейнерах вывозилась продукция. Однако сейчас все замерло — пустые пути, где коротали время всего несколько вагонов без контейнеров, закрытые цеха…
— Мы в подвешенном состоянии, — сухо объявил полковнику Гущину заместитель директора фабрики, к которому их сразу провели с проходной, едва лишь Гущин и Мамонтов предъявили удостоверения.
Визит полиции и менеджмент, и офисные клерки, и охрана на проходной восприняли с тревогой.
— Не знаем, удастся ли сохранить производство в нынешних условиях, — продолжал замдиректора. — Сейчас многие офисы закрываются, спрос на офисную мебель резко упал. А у нас ситуация особенно острая — мы градообразующее предприятие, почти все местные жители трудятся на фабрике или как-то с ней связаны. Куда люди денутся без работы? Опять, что ли, на электричках по три часа в Москву ездить станут, как когда-то?
На вопрос Гущина о владельце Зайцеве и топ-менеджере Еве Луневой замдиректора ответил еще более сухо и лаконично.
— Иван Петрович серьезно болен, он полностью отошел от дел. Передал все руководство, весь менеджмент своей жене. Однако Ева Станиславовна вот уже три месяца тоже не появляется на работе. Я звонил ей много раз. Она отвечает… чтобы я оставил ее в покое.
— Вы не заметили странностей в ее поведении? — прямо спросил Гущин.
— Она сильно изменилась. Словно другой человек. Порой она говорит несуразные вещи.
— Что ее сын Адам не ее сын?
Замдиректора глянул на Гущина. По его лицу Клавдий Мамонтов прочел — безумная Ева и здесь преуспела, она рассказывает свои больные фантазии всем подряд.
— Но она остается вашим директором? — продолжал спрашивать полковник Гущин.
— Пока еще номинально остается, но это ненадолго. Производством руководим сейчас я и наш совет менеджмента. Так распорядился Иван Петрович. И у нас работает консалтинговая фирма из Москвы. Возможно, мы проведем ребрендинг или же… вообще часть цехов закроем. Оптимизируем. По результатам Иван Петрович примет решение в самые ближайшие дни. Он торопится.
— Я понимаю, у него со здоровьем плохо, — тихо заметил полковник Гущин.
— В любом случае его жена уже не будет ни владельцем производства, ни главным акционером. В таком болезненном психическом состоянии, в каком она находится сейчас, это невозможно. Иван Петрович переоформляет все документы через своих юристов. Он полон решимости сохранить фабрику, чего бы ему ни стоило, — считает это своим последним земным долгом. Чтобы люди, с которыми он все начинал и строил, не оказались на улице.
