И музыка играла громко, рвалась из колонок. Однако под нее на летней веранде отеля под шатром не танцевали, не пели караоке, а дрались в кровь.
— Что здесь у вас? — Зрелище впечатлило даже хладнокровного полковника Гущина, когда он вышел из машины и узрел потасовку.
— Свадьба! — ответил ему охранник-парковщик. И сплюнул.
— Свадьба?!
— Родственники жениха и невесты подарки делят. Недовольны. Все мало им.
Под песню «Рюмка водки» дралась родня новобрачных — люди простые и незатейливые: мелкие предприниматели с юга из «казачков» и аборигены из Воскресенска. Дрались в основном женщины в цветастых синтетических платьях, пиная ногами в стоптанных туфлях распакованные коробки с электрическими чайниками и скороварками — подарками. А мужики налетали друг на друга как петухи, хватая за грудки, за галстук: «Ты кто такой? Нет, а ты кто такой? Тебя кто сюда приглашал?»
— Женила на себе ваша задрыга нашего Андрюшеньку! — орала на все «Лесное» мамаша жениха. — Легла сразу, ноги раздвинула! Пузо на нос лезет, восьмой месяц! А фату девичью напялила, бесстыжая!
— Радость какая за дебила вашего замуж выходить! — вопила в ответ мать невесты. — Он ее силком принудил! Если не под венец, так в тюрьму бы загремел! У нас и заявление в полицию заготовлено, и свидетелей куча. Не отвертится! По УЗИ-то двойня у Маришки нашей — он, если что, век свой на алименты горбатиться будет!
— Мерзота ты лживая, может, еще и не наше то потомство! Хрен знает от кого ваша Маришка родит!
— А мы, если надо, родство по анализам установим!
— Я тебе так установлю, мерзавка! Погань!
— Ты кого поганью называешь?! Лахудра! Супругу мою?!
Родня женская вцепилась друг другу в волосы, «отцы» махали кулаками неловко и с опаской.
Клавдий Мамонтов двинулся было разнимать. Однако полковник Гущин остановил его.
— Мы не за этим сюда приехали, — молвил он устало.
— Так убьют друг друга, Федор Матвеевич! — высокий Клавдий Мамонтов оглянулся на «свадьбу» — новобрачные сидели за отдельным столом. Багровый от стыда жених самого простецкого деревенского вида в новом белом костюме и беременная невеста — юная блондинка с огромным животом, выпиравшим под кружевным свадебным платьем. Невеста рыдала.
— Не убьют. Они друг друга боятся. — И полковник Гущин тихонько подтолкнул Мамонтова прочь от свадебного шатра — к входу в отель.
На ресепшен он сразу вызвал старшего менеджера и хостес ресторана. Обеим показал фотографии Евгении Лаврентьевой — из паспорта, что нашли в ее доме, и ту, что сделал эксперт-криминалист, — снимок трупа.
Женщины как птицы испуганно вскрикнули, лишь только увидели ужасное фото с места убийства.
— Март месяц, праздничные дни, — объявил полковник Гущин. — Эта женщина звонила сюда к вам в «Лесное», и вы ей перезванивали. Затем она вам снова перезвонила. Вспомните, пожалуйста, подробно. Это очень важно. Приезжала она сюда? Если да — то с кем?
— Полная дама… Косы у нее черные, как у цыганки, и одевалась в стиле бохо, туники этнические и массивная бижутерия. — Хостес глянула на менеджера. — Рита, ты ее не знаешь, она мне звонила — насчет заказа столика как раз на вечер восьмого марта. У нас раньше корпоративы все резервировали, а в этом году ни корпоративов, ни праздников толком. Поэтому, когда она позвонила, я приложила максимум усилий, чтобы она не передумала. Кухню ей нашу описала, винную карту.
— Значит, она здесь отмечала Восьмое марта? — уточнил полковник Гущин. — С кем она приехала? С компанией?
— Только с молодым спутником.
— Парень лет тридцати?
— Да, высокий, спортивный. Брюнет.
Клавдий и Макар переглянулись — в яблочко!
— Его имя? — спросил полковник Гущин.
— Я и ее имя не помню. — Хостес пожала плечами. — Они приехали к восьми часам. Я их встретила у гардероба и провела за столик в зал ресторана. Они сидели, ужинали где-то до полуночи. Потом уехали.
— На чем?
— На какой-то машине.
— На ваш опытный взгляд — они выглядели как пара?
— Не как муж и жена, конечно, но… как те, что не первый раз встретились, а уже в отношениях. Она его по щеке трепала, а он ее за грудь трогал — интимничали они, — хостес фыркнула насмешливо. — Она его лет на пятнадцать старше. И, кажется, это она его на Восьмое марта в ресторан позвала, а не он ее. Она заказ сама оплатила налом. А он даже чаевые нашему Грише не оставил.
— Кто такой Гриша?
— Официант. Он их столик обслуживал. Вы потолкуйте с ним. — Хостес облизнула накрашенные губы. — Я-то их не знаю, а вот он, кажется, со спутником толстой дамы знаком.
— Где ваш Гриша? Давайте его сюда, — полковник Гущин разом воодушевился.
Хостес указала глазами на «поляну» за клумбой, где у мангала хлопотал молодой худощавый мужчина в форме официанта — жарил для «свадьбы» барбекю.
Ах, эта свадьба пела и плясала!
Родня выдохлась — потасовка утихла сама собой. Мужики отправились в туалет — умывать пот и кровь из разбитых носов, женщины жадно пили холодное дешевое красное вино, заливали пожар вражды.
— Горькооо! — заревел кто-то из родни, в дугу пьяный.
Багровый от стыда жених и пузатая беременная невеста поднялись и начали целоваться на глазах у родни.
— Горькооо!
— Ничего я не знаю, — быстрой скороговоркой ответил официант Гриша на вопрос полковника Гущина про пару и про брюнета. — Никого я не видел. Никого я не помню. У нас клиентов пруд пруди, каждую неделю новые. Всех не запомнишь.
— Хостес сказала — тот гость, брюнет, вам знаком, — заметил Клавдий Мамонтов.
— Рита ошибается, — официант Гриша улыбнулся, показав плохие зубы.
— Он вам чаевые не оставил. Вы на него в обиде? — свойски спросил Макар. — Ну и заложите его нам. Чего жалеть сквалыгу?
— Я никого не жалею. Я просто не имею привычки кого-то полиции закладывать, — ответствовал гордо официант.
— Компенсирую вам чаевые сейчас, — Макар достал из кармана куртки-косухи карту. — Номер вашей карты — за каждый правдивый ответ стану вам бабло маленькое перечислять и размер его повышать по мере того, как вы язык развяжете. За деньги покупаем ваши ответы.
— Макар! — Клавдий Мамонтов попытался его урезонить.
— Клава, ты видишь, иначе с Гришей никак.
Клавдий Мамонтов схватил официанта за грудки и встряхнул.
— Руки от меня, мент! — сразу окрысился тот. — Перо в бок меж ребер давно не получал?!
— А, ясно, кто ты, Гриша. — Полковник Гущин кивнул. — Перо в бок… За что сидел?
— Не ваше дело, где я сидел и за что!
