— Ты лучше с нами по-хорошему, мужик. — Макар-искуситель вновь показал ему кредитку, и речь его зажурчала ручейком. — За деньги информацию сольешь нам. А то Клавдий тебя сейчас в отдел заберет, в камеру бросит, ты ему там все скажешь. А потом с почками-то отбитыми хрен снова сюда официантом устроишься, с волчьей ментовской рекомендацией.
— Отпусти меня. — Официант пытался отцепить от себя Клавдия Мамонтова. — Пошли вы… то есть… сколько заплатите за кореша?
— Смотря что ты о нем нам продашь. Итак, ты его знаешь? Брюнета? — спросил Макар.
— Да.
— Первый транш пошел, — Макар начал переводить пятьсот рублей.
— Кто он такой?
— Маркиз.
— Кличка? — спросил полковник Гущин. — А зовут его как, фамилия?
— Сами узнаете, менты. Он человек известный — не по своей биографии, а по братану старшему. Его братан — Костян Крымский.
— Это он? — полковник Гущин открыл в телефоне фото мертвеца с грядки.
Официант глянул. Изменился в лице.
— Кто его так? — спросил он.
— Ты нам скажи. — Полковник Гущин изучал его.
— Мне-то откуда знать?
— А ты как сам с Маркизом познакомился? Где?
— На бороде. Сам не догадаешься, мент?
— В колонии? Сидели вместе?
— В омской. И на пересылке потом.
— Сам за что?
— Ошибка молодости. Грабеж. Групповуха.
— А Маркиз?
— У него вторая ходка была. Я его сразу узнал, как он со своей бабой жирной здесь нарисовался. Взял их столик на обслуживание. Поздоровался: мол, привет, корешок. А он начал перед ней выпендриваться… Мол, кто ты такой? Тоже мне артист Хабенский. — Официант презрительно усмехнулся. — Из воров в содержанки подался. А гонора-то… Ну, он всегда братаном старшим и в колонии прикрывался — его не трогали. Я тоже настаивать не стал. Не тронь дерьмо — не завоняет.
— Твои чаевые, я считаю, — Макар показал ему переведенную сумму. — Еще что вспомнишь — удвою транш.
— Он не один раз к нам гулять приезжал. — Официант заглянул в свой мобильный — деньги пришли на его карту. — Он снова заявился с девкой своей.
— Когда? С какой девкой? — Полковник Гущин весь обратился в слух.
— Через две недели примерно.
— В конце марта?
— Ага, где-то так. Число не помню.
— А что за девка?
— Понятию не имею. Молодая. Ну, ему под стать. Губки бантиком. Блондинка.
— Они ужинали?
— Нет, приехали днем в обед. Он ее привез — вроде свидания у них здесь было.
Макар перевел ему на карту обещанную сумму.
Из свадебного шатра вновь грянула оглушительная музыка. Начались танцы. Пьяная помирившаяся родня плясала. И пела караоке.
Полковник Гущин достал свой телефон и позвонил в Главк.
Попросил старшего дежурной группы к утру поднять все базы данных по уголовникам Маркизу и его брату Костяну Крымскому.
Глава 25
А в лодке…
Сон сморил дом на Бельском озере — полковник Гущин, Клавдий Мамонтов и Макар так устали за день, что, приехав домой к Макару, сразу после позднего ужина, который Гущин снова проигнорировал, отправились спать.
Майская ночь пролетела, предрассветные сумерки окутали дом и озеро. Полковник Гущин, отгородившись от всевидящей досужей луны плотными бежевыми шторами, созерцал смутный десятый сон в гостевой комнате наверху. И мандалорцы спали без задних ног — Макар забрал Сашхена из его детской, и малыш был с ним. Клавдий Мамонтов спал в комнате напротив, той самой, где когда-то столь памятный дому на озере Циклоп утолил свою многолетнюю страсть к юной Гале-Галатее… Циклоп и нимфа
[9]…
Спали у себя в теплых кроватях старая гувернантка Вера Павловна, нарядившаяся ради приезда Гущина в кружевную сорочку, приобретенную тайком от домашних по интернету, и горничная Маша, которой снился бравый мандалорец Клавдий — с букетом роз, протягивающий ей, пунцовой от смущения, коробочку с «помолвочным» кольцом. Чего не пригрезится влюбленной одинокой женщине в пятьдесят с хвостом лет в разгар климакса и прощания с надеждами на брак…
И Сашхен дремал рядом с отцом — ему ничего не снилось, но он все равно был умиротворен и счастлив. И Августа спала в детской — крепко, сладко…
И только одна Лидочка бодрствовала.
Дети как вода — чуть отвернулся, недоглядел — и они просочились, протиснулись в игольное ушко, убежали, ушли тайком…
Лидочка в розовой фланелевой пижаме стояла у окна детской и смотрела на знакомый силуэт у дома. Принц Жаба явился вновь. Лидочка помахала ему рукой из окна. И он помахал ей в ответ. И поманил жестом — иди ко мне, указал вниз на одно из окон первого этажа — спускайся. Лидочка поняла его, она была смышленой не по годам.
Очень тихо она вернулась к кроватке, стараясь не разбудить сестру Августу, обула теплые тапки в виде кроликов с ушами и, как была, в пижаме, выскользнула за дверь детской. Бесшумно спустилась по лестнице и…
Нет, она не открыла входную дверь принцу Жабе, она сделала так, как он попросил. Вошла в ванную комнату на первом этаже, оборудованную на английский манер — с большой ванной на львиных лапах, с окном, выходящим в парк.
Принц Жаба ждал за окном. Лидочка вскарабкалась на подоконник, открыла створки и…
— Miss you babe!
[10] — прошептал он.
— И я скучать! Очень скучать! — Лидочка доверчиво обняла его за шею, так же как своих близких и любимых людей — отца, Клавдия, полковника, Машу, Веру Павловну, сестру Августу.
Адам взял ее на руки и понес к озеру.
— Сюрприз, — шепнул он ей. — Что покажу сейчас тебе. Только тебе одной. Секретно.
Он скользнул в заросли — к заводи, куда Лидочке строго-настрого запрещено было подходить. У берега покачивалась на воде лодка. Весла сложены на корме.
— Какой сюрприз? — с любопытством спросила Лидочка.
— Смотри. А в лодке — кто? — Принц Жаба опустил ее на землю и взял за руку, подводя к кромке воды.
— Ой!
В лодке покоился скелет.
Уставившись в серое предрассветное небо провалами глазниц, ощерив зубы в дикой ухмылке, скелет скрестил на груди кости рук.
Лидочка смотрела на мертвое пугало, расширив глаза. Но не страх плескался в ее взгляде — неуемное детское любопытство.
— Кто есть он? — спросила она, от волнения путаясь в русском языке.
