Клавдий Мамонтов опустился на колени возле него. Макар сам достал из другого кармана его бронежилета пузырек с антисептиком и вылил ему на руки, смывая болотную тину, после чего Мамонтов приступил к перевязке уголовника.
— Не дергайся, я тебя перевяжу, отвезу в больницу. Говори нам правду здесь, — вещал он. — А не хочешь — как хочешь, вон оно болото, я тебя назад в топь брошу. И никто не узнает.
— Ты… ты не смей… руки прочь от меня… Мент, сука… я ж чуть не утоп… да чего вам надо-то? Максимку пришили… кто? Кто это сотворил?! — Крымский уже истерически орал, как делал в тюрьме, впечатляя сокамерников.
— Колись, как убивал сестер Лаврентьевых! — полковник Гущин приставил пистолет к его виску.
Крымский на миг зажмурился. Однако прошипел злобно:
— Каких еще сестер Лаврентьевых?
— Евгению, шаманку, что алкашей лечит, сожительницу Маркиза твоего, и ее сестру Анну.
— Я не знаю никакой Анны. А ту вторую бабу, шаманку, ведьму… с которой Максимка жил… Я ее тоже в глаза не видел, он мне про нее только рассказывал. Никого я не убивал! Я не знал, что Максимка убит, — думал, он от меня, подонок, ховается. Он у меня бабло занял, хотел раскрутиться с тачками, с сервисом. Просил меня, умолял по-родственному. Сулил половину доходов, а сам все спустил, в карты проиграл, нахватал долгов. А у меня у самого долги, кредиторы такие, что хоть в петлю… чечены мои кредиторы, ясно вам? Я брату по-хорошему сказал: «Отдай бабло». А он взял и исчез… Как сквозь землю провалился. И на звонки мои перестал отвечать!
— И ты даже не стал его разыскивать? Ты, с твоими связями у воров? — насмешливо спросил его полковник Гущин.
— Да мне самому до себя было — чечены кредиторы! Ты, мент, знаешь, что это значит? Я им баню, дело свое, бизнес отдал фактически даром в счет долга. Там такие проценты каждый день набегают, они мне счетчик включили, падлы…
— Продал свой банный комплекс? — Гущин явно ему не верил.
— Не продал, отдал! Хорошо, эта халупа у меня еще осталась. Хозяева в ковид сдохли прямо в доме! Дом чумным считается. Я его купил по дешевке. Но и дом отдам скоро им, чеченам… А Маркизка, сука, меня в такой момент кинул с баблом… Братец родной! Да я его сам бы удавил, своими руками… ублюдок жадный, мало я в молодости от него пострадал, сел ведь из-за него и из-за мамаши-жмотки… А то ты не знаешь, мент, мою историю, ты все знаешь… Ой, больно… мент, сука, ты перевязываешь меня или дальше калечишь?!
Крымский выл и орал, дрыгал здоровой ногой, пока Клавдий Мамонтов затягивал жгут на его ноге и накладывал перевязку.
— Никого я не убивал! — орал Крымский все громче.
— Только меня сейчас хотел прикончить. Из пушки палил, — хмыкнул Клавдий Мамонтов.
— Да я тебя, мент, за могильщика принял! Думал, чечены мне могильщика наняли, ну, киллера… заказали меня, терпение у них лопнуло ждать, когда я бабло верну. Гляжу из окна — с дерева кто-то на забор сиганул как пантера… сука ловкая… Думал, отобьюсь и скроюсь… В бега подамся.
— Не скрылся, — отрезал полковник Гущин. — Хватит истерить. Отвечай на мои вопросы. Когда видел брата Максима в последний раз?
— Когда видел… давно, зимой… а в конце марта я ему позвонил — деньги, мол, гони. А он вилять начал как сучий хвост: «Нет у меня, Костя…» На жизнь жаловался, прибеднялся.
— Что он тебе говорил?
— Что денег у него ни копейки. Он все, что у меня занял, в карты спустил. Он игрок! Ведь до того прежде дошел, что… жрать было ему не на что, не то что запчасти или тачки подержанные толкать. Он в курьеры подался тогда.
— Врешь, он в марте в Бронницах жил в доме у Евгении Лаврентьевой, — оборвал его полковник Гущин.
— Да то намного раньше было! Он ведь с бабой своей, ведьмой, и познакомился, когда курьером ей барахло домой привез из интернет-магазина. Сказал мне — я к ней в дверь, а она на меня глазами черными зыркнула, сразу пузырь водки поставила, стакан мне налила и руку мне в штаны, лапать меня стала, угощая. А потом сама в спальню меня, пьяного, затащила. Мол, соблазнила она его, у себя оставила дома — чтоб имел ее, трахал. А Максику что? Он и раньше таким делом не брезговал — баб одиноких ублажать. Он мне еще жаловался — он думал, она богатая, стерва, врала ему, что муж был крутой деляга, а в реале оказалось так, ничего особенного… Вы это… вы что сказали-то? Она его с сестрой пришила? Застукала, что ли, с сестрой?! Приревновала?
Клавдий Мамонтов глянул на полковника Гущина — ваньку валяет Крымский перед ними или правда он «не в курсах»?
— Черный «БМВ», на котором ты катался, — он ведь не твой, Костян. Чей он? — Полковник Гущин опустил пистолет дулом вниз.
— Корыто старое? Ну, Максимки это тачка, да. Так он мне ее сам отдал в счет долга. Я потребовал — он отдал. Попробовал бы не отдать, паскуда!
— Когда отдал?
— В начале апреля. Да она ржавая вся! Не стоит ни хрена.
— В апреле? А лжешь, что вы с ним давно виделись.
— Он ее на сервис в Малинино отогнал и ключи им оставил. Когда я сказал, что заберу его тачку, он ответил: «Забирай прямо с сервиса». Ему, недоноску, видите ли, некогда было туда приехать, занят был зазнобой своей новой. Гулял от спонсорши своей тайком налево.
— Какой еще зазнобой? — спросил полковник Гущин.
— А я знаю? Новую какую-то б… себе подцепил. Похвастался мне — молодая, огонь, жопа — как мяч резиновый, и буфера как груши.
— На «БМВ» брата ты откуда-то возвращался на болота, когда разборки ночью на заправке устроил. Откуда ехал?
— С корешками виделся — имен вам не назову, хоть режьте, денег хотел занять, чтоб с чеченами рассчитаться. И корешки кинули меня. Как и братец… Да я бы не стал ради него, ублюдка, никого убивать, ясно вам?! Какая радость мстить за него, когда он меня сам подло кинул, бабло мне не вернул? Изворачивался, лгал?! А сам с бабами жил в свое удовольствие, имел их… А я один как перст… я полгода живу как на пороховой бочке из-за долгов. Я бизнеса лишился. Все, что имел, отдал… Мне чечены счетчик включили. Не рассчитаюсь с ними — секир-башка, и потрохов моих вы не найдете! А теперь вы, менты, меня еще полным инвалидом сделали — коленку мне прострелили, теперь хромой останусь!
Он лупил по земле грязным, измазанным тиной кулаком и орал, матерился, а потом снова выл от боли в простреленной ноге.
Полковник Гущин достал мобильный и вызвал шатурских стражей порядка на болото — прежде чем работать в оперативном плане с Костяном Крымским дальше, его надо было сначала отвезти в больницу — на операцию.
Глава 29
Зазноба
Местная полиция отвезла Костяна Крымского в больницу. Полковник Гущин объявил Клавдию Мамонтову и Макару, что остается в Николино-Расторгуеве, чтобы лично руководить обысками банного комплекса и дома на болоте. Затем он проведет с подчиненными по результатам задержания Крымского оперативное совещание. А они — его команда — пусть возвращаются домой к Макару. Клавдий хотел было возразить — я тоже с вами, однако шепотом Макар утихомирил его.
