— Официант хоть и видел «зазнобу», но описал ее хуже, чем Крымский, лаконичнее. Обезличенно.
— Возможно, сейчас он ее опознает, — ответил Макар и свернул с шоссе в сторону отеля-ресторана.
— Что-то темнишь, братан.
— Я рассуждаю. Да, девица может быть совершенно не знакомой нам персоной. Маркиз, судя по его внешности и характеристике братца, слыл заядлым бабником. Мог и по интернету познакомиться с новой пассией. Однако… есть один любопытный момент, на который мы сразу не обратили внимания.
— На какой еще момент? — Клавдий Мамонтов напрягся. Макар не зря все затеял, ой не зря…
— Тот допрос в Чугуногорске Алексея Лаврентьева перед тем, как Гущин выпустил его на свободу, помнишь? Парень сказал — Евгения приезжала к ним на съемную квартиру в Жуковский в надежде стать посредником в их квартирном споре с матерью. Ее кто-то привез на черной тачке.
— У Маркиза был черный «БМВ», выходит, он привез шаманку. Но Лаврентьев его не видел.
— Зато Маркиза видела его жена Дарья, — тихо молвил Макар. — Она провожала шаманку на улицу, спустилась с ней на лифте. Та ее хотела вроде как убедить повлиять на мужа…
— Да, — Клавдий Мамонтов кивнул, — логика есть. Но… слушай, даже за твои деньги официант в «Лесном» не сможет ее опознать так, что это станет процессуальной уликой, потому что словесный портрет не…
— Почему словесный? Я ему фотку на опознание сейчас предъявлю, — и Макар, как фокусник, достал из кармана мобильный, пролистал, а там…
Пять фотографий Дарьи — жены Алексея Лаврентьева — на фоне полицейских машин.
— Я ее сфоткал тихонько, когда Гущин нас с тобой послал с ней переговорить о муже — в самом начале, помнишь?
— А зачем ты ее сфоткал? — усмехнулся Клавдий Мамонтов. — Под описание Крымского она вроде подходит, а?
— Я тогда думал — муж и жена одна сатана, они могут быть заодно в планировании убийства. — Макар сразу стал чрезвычайно деловит. — Чисто ваши оперативные фото — фас, профиль. Да ты глянь сам, Клава, — ни попки, ни ее буферов…
В «Лесном», где в этот вечер никто не играл свадеб и никто не дрался, они разыскали официанта Гришу, и Макар сразу показал ему тысячную купюру и затем еще одну.
— Взгляните внимательно, какая из трех женщин приезжала с Маркизом сюда в ресторан в марте? Вы нам поведали сами об этом — вроде свидание они друг другу назначили здесь.
Он показал официанту фотографию Дарьи, фотографию Эмбер Херст из интернета и фотографию тетки — депутата Госдумы из ленты новостей. И вручил первую купюру.
— Она, — официант уверенно указал на фотографию Дарьи Лаврентьевой и добавил: — Они вместе приехали на его машине. Заняли столик отдельный в углу зала. Он ее особо не баловал, лишь кофе заказал и по бокалу дешевого вина красного. Они посидели, миловались, шептались. Видно, он ее уговорил, уломал. Подошел ко мне, сунул, как вы, полтора куска и попросил: «Открой мне на полчаса какую-нибудь хату вашу». — У нас все коттеджи пустые тогда стояли. Сказал: «Мне ничего не надо, ни койки, ни белья, мы по-быстрому». — Я им открыл втихаря дальний коттедж, что у забора, они туда пешком дошли по дорожке. Я курил, ждал с ключами. А они перепихнулись. В раж вошли. Я ее крики-стоны слышал. Потом он ее увез.
— Вы в прошлый раз заявили, что машину не видели, — заметил Макар, медля вручать ему гонорар. — Так что за тачка у Маркиза, на которой он даму сердца катал?
Официант Гриша поднял брови, кивнул: давай, давай, раскошеливайся. И Макар всучил ему остаток.
— «БМВ». Черная. Подержанная, битая, наверняка они и в лесу в ней потом трахались. Одним перепихоном такие свидания не заканчиваются, когда телка в самой охоте, — ответил официант с видом бывалого плейбоя.
Глава 30
Любовник
— Время к полуночи, а путь наш в Жуковский к молодоженам, — объявил Клавдий Мамонтов, когда они покинули «Лесное» и вырулили на федеральную трассу.
— Не в Жуковский. В Чугуногорск, — ответил Макар. — Супружники Лаврентьевы там обретаются.
— Не на съемной квартире, а в той, где…
— Спорим, Клава? Расстояние что до Жуковского, что до Чугуногорска отсюда примерно одинаковое, но так мы всю ночь кататься будем. Ты подумай сам — Гущин парню сказал, когда выпускал: «Сиди дома тихо под веником». Супружники Лаврентьевы оба безработные. За съемную квартиру платить теперь, когда парню вся жилплощадь досталась? Это же его собственная квартира, ему и ключи вернули, что при обыске изъяли. Труп оттуда увезли сразу, улики все эксперты собрали, ограничения, печати с двери сняли. А насчет крови… отмыли супружники пол, Клава. И гневный мстительный дух мамаши Лаврентьевой ее сынка не пугает. Он у нас не Орест. Богинь Эринний к нему с Олимпа не пошлют.
Клавдий Мамонтов не стал спорить, а Макар оказался прав. В Чугуногорске на их долгий звонок и возгласы: «Полиция!» — дверь квартиры открыла сама Дарья: в банном халате с грязевой маской на лице. За ее спиной маячил муж Алексей Лаврентьев — испуганный и встревоженный новым визитом силовиков.
Макар не дал ему и рта раскрыть, обратился к его жене:
— Добрый вечер, Дарья. А вы надеялись, что так быстро от нас отделались? Привет вам пылкий от Макса.
— А где он? То есть… какого еще Макса? — Дарья попыталась захлопнуть дверь, но Клавдий Мамонтов надавил на дверь кулаком, распахивая ее и отодвигая девицу вглубь прихожей.
— Вашего любовника, — сообщил Макар самым невинным тоном.
Они вошли. Клавдий Мамонтов захлопнул дверь.
— Какого Макса? Какого еще любовника? Леша, да что они такое болтают? — Дарья оглянулась на мужа.
Невзрачное лицо Лаврентьева побагровело. Он смотрел на жену.
— Леша, Леша, я… клянусь тебе! — воскликнула Дарья и тоже вспыхнула как алая заря.
— Гуляешь от меня, дрянь, — прошипел Лаврентьев. — Пока я на нарах парился ни за что… ты, стерва… проститутка… Я давно подозревал, что ты мне изменяешь… Предала меня, гадина!!
И он со всего размаха ударил жену кулаком в лицо — разбил ей нос. Кровь хлынула, смешалась с целебной грязью маски. Дарья взвизгнула, отскочила от мужа. Клавдий Мамонтов схватил Алексея Лаврентьева, блокируя его, и швырнул в комнату.
Дарья визжала от боли, закрыв окровавленное лицо ладонями. Ее муж из комнаты орал матом. Клавдий Мамонтов кивнул Макару — не выпускай его. Затем он подхватил Дарью под руку и потащил на кухню.
От крови Анны Лаврентьевой супруги, заселившись в квартиру, кухню тщательно отмыли. На газовой плите снова стояла кастрюля — та самая. А в ней куриный бульон…
Клавдий Мамонтов ощутил, как к горлу его подкатывает тошнота.
— Умойтесь, — велел он, кивая на кухонную раковину.
Дарья, всхлипывая и стеная от боли в разбитом носу, начала умываться.
