Щелчок.
Я посмотрела на охранника, сердце бешено билось.
Он не шевелился.
Осторожно я открыла дверь и проскользнула внутрь, тихо закрыв и заперев ее за собой.
Я выдохнула, чувствуя, как мой пульс бешено колотится.
«Тебя не должно быть здесь, Брексли, – сообщила моя совесть, – у тебя будут неприятности. Почему ты сомневаешься в Иштване? Что ты ищешь?» Все эти мысли крутились у меня в голове. Пульс участился, и стук сердца отдавался в ушах, убеждая меня покинуть кабинет и вернуться на прием, притворится, что я накрутила себя. «Ты больше не можешь притворяться, что ничего не знаешь. Это не так. Ты чувствуешь это. Иштван лжет. Ты видела таблетки. Что они делают. Дневник Рапавы», – заявил другой голос в моей голове.
Я облизнула сухие губы и приложила ухо к закрытой двери. Я прислушивалась некоторое время, а потом направилась к книжным полкам – враг бы не заинтересовался ими. На полке стояли книги по литературе, искусству, языкам. В нашем времени очень устаревшие. Я потянула одну из книг, нащупывая крючок – конструкция сдвинулась. Обманка, скрывающая сейф, встроенный в стену.
Кейден намекал, что у Иштвана намного больше тайников, но я знала лишь об этом. Из-за занавески, когда мы играли в прятки, я наблюдала, как Иштван открывал его.
Я надеялась, что Иштван решил не менять здесь код, так же как и снаружи.
Я втягивала воздух через нос, руки дрожали. Я намеренно вломилась в его кабинет, шпионила за тем, кого считала отцом. Кому верила и доверяла. Я могла бы уйти, вернуться к своей роли, стать послушной дочерью и солдатом.
Пот проступил на шее и начал стекать вниз по позвоночнику, во рту пересохло. Я набрала код и задержала дыхание. Часть меня надеялась, что ничего не выйдет и это даст мне повод и оправдание, чтобы уйти.
Щелчок.
Замок открылся, меня сковал ледяной ужас, когда дверца распахнулась. Замерев, я прислушивалась к любому звуку за пределами моего бешено колотящегося сердца. Я ожидала, что Иштван поймает меня.
Паника вскружила мою голову, страх сковал тело. Дрожащими руками я потянулась к стопке документов. Просматривая их, я осознала, что третий лист я видела на днях. Я потянулась к файлам, сердце выпрыгивало из груди, тревога сковала меня.
Во второй папке почерком доктора Карла лежала записка.
Результаты Брексли Ковач. Я проверил все трижды. Нужно поговорить.
Дрожащими пальцами я открыла файл. Бо2льшая часть была написана медицинскими терминами. Я не понимала, хотя отклонения доктор выделил. Я внимательно просмотрела сноски.
С последнего тестирования уровень иммуноглобулина М утроился. Чем больше я экспериментировал, тем выше были результаты. Каждый раз тело будто пыталось защитить ее. Ни один человек не может такое выдержать. Мисс Ковач должна быть мертва. Но у нее нет никаких признаков того, что отказывают органы. Она кажется здоровой и сильной.
Примечание: недавние раны, которые были в день ее возвращения, затянулись так, будто им несколько недель.
Нам необходимо поговорить наедине. Этому может быть только одно объяснение.
Ужас сковал меня, выбивая кислород из легких. Я впилась ногтями в стол, пытаясь вдохнуть.
«Они знают, что ты ненормальная», – заявил голосок у меня в голове. Одно дело задумываться об этом, другое, когда это подтверждают другие.
«Это дело рук Киллиана? Из-за таблеток? – Я зажала нос, вдыхая через рот. – Брось, Брекс, невозможно изменить человеческую ДНК. Ведь так?»
Подавив панику, прежде чем она успела бы охватить меня, я открыла следующую папку, разложив бумаги веером на столе.
Все пропало. Мир накренился, пытаясь выкинуть меня со своей орбиты.
Будто кто-то ледяными пальцами обхватил мое горло. Шок и страх сковали меня в тиски – я увидела дюжину фотографий.
Себя.
Я сдавленно вскрикнула, сердце бешено билось. Потянулась за первым изображением.
Немного размытое, потому что было темно, но нельзя отрицать, что это фото меня и Киллиана.
Он обнимал меня.
– О боже…
Паника обрушилась на меня, перед глазами потемнело.
Просматривая остальные фотографии, я разглядела наш поцелуй. Близость и непринужденность.
В отчаянии я схватила другой комплект фото. Вот стою у окна в комнате, которую мне выделил Киллиан. На некоторых я одна, на других Киллиан был рядом – мы стояли близко и разговаривали.
Руки дрожали, а в голове крутились оправдания, когда Иштван допрашивал меня. Он знал все это время. Что я была у Киллиана… что я лгу.
Я продумывала, что бы могла сказать ему – мне пришлось притвориться, что мне нравится Киллиан, чтобы сбежать. Что делала это ради выживания. В этом был бы смысл… если бы я рассказала все с самого начала.
Иштван тоже ничего мне не сказал. Дал мне возможность лгать. Именно так он уличал меня и Кейдена во лжи. Давал нам веревку, чтобы мы сами повесились.
Воздух прекратил поступать в легкие.
Иштван знал.
С первого дня был в курсе того, что я лгала, сидя в кресле по другую сторону стола.
И молчал.
Почему он не поговорил со мной? Внушил мне чувство, что все нормально? В чем состоит его план?
Смотря на стол, я ощутила, как тошнота подкатывает к горлу. Доктор называл меня «ненормальной», а фотографии доказывали мою ложь.
Я не просто обманула, я предала его, мой народ, солдатскую клятву.
Подстрекательство к мятежу в глазах вооруженных сил людей.
И это карается смертью.
Иштван никогда бы не допустил моей нелояльности – если только он не планировал это использовать против меня.
Из коридора донеслись голоса, отчего я вздрогнула. Страх и адреналин бурлили в крови, ладони вспотели. В отчаянии я метнула взгляд на доказательства своего преступления. Сложила все фотографии и бумаги в сейф, одна папка упала на пол. Из нее выпали листки – с какими-то формулами и заметки.
Черт!
Я засунула эти листки внутрь, собираясь поднять папку.
Люди остановились у двери, приглушенные голоса ускорили мой пульс.
Baszd meg!
Отмахнувшись от папки, я закрыла сейф, отодвинув фальшивую панель. Дверная ручка начала проворачиваться. Испугавшись, я схватила папку и метнулась к занавеске, за которой пряталась в детстве. Подтянув свою огромную юбку, я попыталась вжаться в стену, прижав документы к груди.
– Входи. – Голос Иштвана разнесся по комнате, сердце бешено начало биться, когда я приметила, что занавеска колышется от моих движений. Стиснув зубы, я надеялась, что они либо не заметят этого, либо решат, что им померещилось. – Присаживайся.
