– Иван Фёдорович, а Вы не боитесь того, что земля плоская? – Генеральша похлопала своими маленькими глазками. – Что же Вы будете делать, когда достигните края?
– Дело в том, мадам, что Земля круглая, именно поэтому путешествие кругосветное. Мы выйдем из Кронштадта и сюда же вернёмся, дай бог через год или два. – Терпеливо пояснил мужчина, проведя линию на воображаемом глобусе. Краем глаза я заметила, как Голицын закатил глаза и едва удержалась от смеха.
– Им предстоит повстречаться с народами, с коими раньше мы не имели никаких сношений. Быть может, дикарями, каковы по сей день поклоняются идолам. – Вставил Александр, которого вся эта ситуация крайне забавляла.
– Свят свят! – Перекрестилась Толстая. – Прошу Вас, Ваше Величество, избавьте меня от этих бесед за столом!
Постепенно разговор, как это часто бывает в компании мужчин, перетёк в политику. Обсуждали то, что было у всех на устах в эти года – Францию и одиозную фигуру пока ещё консула Наполеона. Я уже краем уха слышала эти разговоры в зале.
– Вся Европа приглядывается к нему. После потрясений, которые пережила Франция несколько лет назад им необходима стабильность. – Сергей старался сдерживать свои эмоции, но было видно, как ему хочется выразиться более резко. Император в ответ лишь пожимал плечом и улыбался, пригубив свой ликёр.
– Для консула у него слишком непомерные аппетиты, больше подходящие такой державе, как Англия, коя может диктовать свои условия. – Тихо, но твёрдо ответила я. – Не пройдёт и года, он из консула превратится в короля.
За столом воцарилась буквально мёртвая тишина. Лишь с другого конца слышался негромкий разговор и перезвон бокалов. Но скоро и там затихло. На меня смотрели все. Вот чёрт! Язык мой, враг мой! Но как здесь было промолчать? Если бы кто-то в 1803 году знал, к чему приведёт заигрывание Наполеона с властью, которая ему досталась… Да, прав мой научный руководитель, куда мне крупные и серьёзные проекты. Я же всю историю перепишу, а старшим коллегам потом разгребай.
Император пристально меня осматривал, но понять, что он думает на самом деле, было невозможно.
– Скажите, Вера Павловна, чьи же сюиты Вы нынче нам играли? – Послышался мягкий голос слева от меня. Голицын в буквальном смысле слова спасал меня, переводя разговор с острой темы. В это мгновение я была ему бесконечно благодарна. А столовая будто снова ожила, донеслись шепотки, прислуга начала разносить горячее.
– Мои. – Я скромно опустила глаза в тарелку, которая как раз приземлилась передо мной с куском рыбы в подливе. Да простит меня Эдвард Григ!
– Нет слов! – Вздохнул Александр Павлович, кажется, вполне искренне. – Вам надо развивать свой талант! Пётр Александрович, Вы хотели скрыть от нас эдакий бриллиант? – Император погрозил генерал-губернатору пальцем. – Сможете ли Вы обеспечить нашей талантливой музе условия? Ей необходимо много заниматься.
– Невозможно, Ваше Величество. – Слово взяла генеральша. – Вы верно знаете, маленьким детям надобно как можно больше спать, а звук клавесина день и ночь не пойдёт им на пользу.
Я стрельнула глазами в сторону генеральши. Всё, теперь жить она мне не даст. Но я знала на что шла…
– Да, Вы правы. Дети – самое ценное, что у нас есть. – При этих словах на лице императора мелькнула смутная тень печали. Но он живо нашёлся. – Ох, я знаю. Сергей Александрович, дозволите учиться у Вас Вере Павловне?
– Ваше Величество… – Голицын в ответ нахмурился, уже собирался заспорить.
– Между прочим, граф очень привечает дарования. Например, ныне у него живёт молодой человек, чрезвычайно увлекается естественными науками и делает огромные успехи. – Упомянутый граф хмурился ещё больше. Еему эта идея не была по душе совершенно, и он уже пожалел, что избавил меня от гнева государя. – Сыщется у Вас клавесин?
– Конечно, но…
– Решено! – Александр Павлович вновь не дал Сергею договорить. – Пётр Александрович, отпустите племянницу заниматься у графа?
– Ваше Величество. – Сергей Александрович повысил голос, и тот приобрёл грозные нотки. Ого, какой тон в разговоре с императором! – Как насчёт моей просьбы?
Я заметила, как скривилось лицо у генеральши, она кинула умоляющий взор на мужа, взывая это прекратить, но Толстой не успел ничего предпринять.
– Мы поговорим об этом в положенное время. – Беззлобно улыбнулся Александр, и на этом вопрос с моими занятиями, по всей видимости, был закрыт.
Глава 8. Про новых и старых знакомых
Утро у меня началось весьма бодряще. К ежедневному умыванию прохладной водой прибавились причитания Марии Алексеевны за завтраком. Генеральша, по всей видимости, решила взять на себя роль «заботливой» матушки и из пассивной агрессии перешла в настоящие наступление.
– …ни манер, ни понятий о приличиях! – Толстая чуть не подпрыгивала в своём кресле.
Мы с генералом откровенно скучали. Но тот хоть мог спрятаться за газетой, а мне приходилось ещё и виноватое лицо делать. Хотя виноватой я себя, конечно, не чувствовала. Напротив, я трепетала от предвкушения. Во-первых, ждала какой резонанс возымеет мой вчерашний «концерт». Как быстро обо мне будет говорить Петербург? И будет ли вообще. Во-вторых, было любопытно посмотреть на дом графа. И узнать о нём немножечко побольше. Мой главный вопрос так и остался без ответа – за что его так не любит сестра? Да и не только она. Судя по вчерашнему вечеру, почти весь цвет Петербурга объявил Сергея Александровича персоной non grata. Что интересно, даже благосклонность императора не играло здесь важной роли.
– И это платье, сплошная безвкусица… – Не унималась генеральша.
– По-моему, очень даже мило. – Встал на защиту Пётр Александрович, за что был удостоен моего ласкового и убийственного взгляда жены.
Слава Клио, участвовать дальше мне в этом разговоре не пришлось, потому как в столовую вошёл крайне озадаченный дворецкий и объявил, что прибыла коляска графа Голицына. Я вылетела из залы быстрее, чем кто-то из Толстых успел что-то произнести.
Особняк у графа находился чуть дальше от самого центра Петербурга и был скромнее, чем у генерал-губернатора. Но мне он казался из-за своей компактности, более уютным. Тут не было вычурных колонн, аляповатых барельефов и тошнотворного розового цвета стен. Зато особняк утопал в зелени, по внутреннему двору бежали каменные дорожки. И хотя сад производил впечатление скорее неухоженного, было в нём какое-то первобытное очарование.
У порога меня встретил сам хозяин в безукоризненном костюме-тройке, и после краткого приветствия, повёл сразу в гостиную, где располагался инструмент.
– Не буду скрывать, Вера Павловна, вся эта история мне не по нраву. – Начал граф без излишних заискиваний. – Если бы не личная просьба Александра Павловича…
– Вам не нравится, как я играю? – Я поджала губы, на всякий случай ущипнула себя за запястье, спрятав руки за спиной, чтобы попытаться расплакаться. Но вместо ожидаемых нападок, Сергей Александрович стушевался.