Что Элайджа имел в виду, когда сказал, что слишком во многом подвел сына? Сигна так погрузилась в свои мысли, что споткнулась о персидский ковер и увидела, как книга падает на пол. Она знатно выругалась себе под нос, пока не осознала, что произнесла слова вслух, когда Перси скорчился от смеха, а Марджори в отчаянии всплеснула руками.
– Выражения, Сигна! Клянусь, сегодня вы оба просто невыносимы!
У Сигны хватило ума, чтобы наклонить голову и извиниться, слегка покраснев, а Перси, ради своего же блага, холодно улыбнулся гувернантке слащавой улыбкой. Сигна едва не закатила глаза, когда решимость Марджори рухнула от улыбки юноши. Гувернантка вздохнула и подняла книгу с пола.
– Не знаю, что на вас сегодня нашло, Сигна, но толку от вас не добьешься. – Замечание прозвучало так просто и вовсе не обидно. – А вы, Перси. Кажется, вчера я сказала вам подыскать себе достойное занятие.
Он сложил руки за спиной, вздернув подбородок.
– Приношу свои извинения, мисс Харгривз. Я только хотел убедиться, что моя дорогая кузина чувствует себя здесь как дома.
Чем дольше Марджори смотрела на Перси, тем мягче и теплее становился ее взгляд, пока наконец она не сдалась.
– Ох, ладно. Поскольку очевидно, что сегодня наши занятия бесполезны, можете навестить свою кузину, Сигна.
Перси оживился.
– Вы собираетесь к Блайт? Могу я присоединиться к вам?
– Разумеется, можете, – решила за них Марджори. – Отнесите немного выпечки, оставшейся после завтрака. Уверена, еда поднимет ей настроение.
Сигна молилась, чтобы Марджори оказалась права. Она собиралась выступить с предложением мира, разгребая последствия первого визита.
Перси не отставал от Сигны, так же сильно желая увидеть сестру, как и она сама.
– Если Блайт больна той же болезнью, которая забрала мою маму, то последнее, что ей нужно, это отсиживаться в комнате, – сказал он, пока они поднимались вверх по лестнице, шагая через две ступеньки. – Все вокруг твердят про отдых. Уверен, ей безумно скучно.
Сигна легко могла представить, как скучно и одиноко кузине. Если сейчас все пройдет удачно, то, возможно, Блайт позволит ей чаще навещать ее.
– У нее и твоей матери одинаковые симптомы? – Сигна старалась говорить тише.
– Да, абсолютно. Хотя язык Блайт еще не начал покрываться язвами, а приступы галлюцинаций легче, чем у матери. – Голос Перси стал отчужденным, в нем слышалась боль, и Сигна знала, что лучше закрыть эту тему, несмотря на желание выведать подробности.
Она считала свидетельством своего роста то, что смогла с пониманием отнестись к тому факту, что не все могли так спокойно говорить о мертвых, как она.
И позволила Перси сменить тему, слушая бессвязные рассказы о портретах, мимо которых они проходили, в частности о предках по мужской линии, владевших поместьем до отца. Он гордо выставил грудь, пока говорил, уверенно расправив плечи.
– Какими же удивительными мужчинами они были, что построили такую империю.
Сигна посчитала лишним отмечать, что джентльменский клуб ничем не отличался от встречи за чаем с девушками этим утром, со всеми этими напитками, едой и сплетнями с людьми того же социального статуса – только она не заплатила членский взнос за участие. Но все же она понимала, чем так гордился Перси. Клуб принес Хоторнам их состояние, и ему предстоит продолжить семейное дело.
Миновав, должно быть, десяток портретов хмурых мужчин в костюмах, они тихо постучали в дверь Блайт и подождали разрешения войти. В гостиной все словно застыло. Их встретил тяжелый и давящий воздух, когда они ступили на ворсистый ковер. Хотя Блайт была жива, ее комната напоминала жилье призрака.
Камень упал с души Сигны, когда она увидела Блайт сидящей в постели, откинувшись на изголовье кровати. В таком болезненном состоянии кузина не рассердилась на нее, как в прошлый раз, а вместо этого взглянула на брата и засияла.
– Перси! Где ты пропадал? Я уже почти начала считать нити на занавесках от скуки. Что у тебя там?
Ее улыбка стала шире, когда он помахал булочкой, и Блайт протянула руку, чтобы ее взять.
– Бог мой, я с нетерпением ждала, когда же снова приготовят лимонные пирожные. – Она откусила кусок и застонала, как будто не ела целую неделю.
Перси отложил выпечку и взъерошил соломенно-светлые волосы Блайт, а потом пододвинул низкий железный стул и уселся подле нее.
– Я скажу поварам готовить их чаще, раз ты так сильно их любишь.
Сигна ждала на пороге комнаты, сложив руки перед собой. Она задержалась там, пока Перси усаживался, и заметила, как дернулся его кадык при взгляде на сестру, на ее бледное тощее тело. Мертвые сухие волосы. Мешки под глазами и губы, такие же белые, как крошки, которые она с них смахивала. Перси взял ее руку, почти прозрачную, и Сигна впервые отметила разницу между ними. На месте фарфоровой кожи Блайт у Перси были веснушки. Его волосы горели летним закатом, а ее – выцвели. Общими являлись суровые черты рта, унаследованные от отца, и хмуро прищуренные глаза, свидетельствующие о постоянных думах в случае с Перси, или о постоянном раздражении в случае с Блайт. Какой бы разительной ни казалась разница между ними, при взгляде на них тут же становилось ясно, что они одной крови.
– Она собирается войти, – спросила Блайт, – или так и будет стоять в дверях и впускать сквозняк?
Перси заговорщически наклонился к сестре, но ответил достаточно громко, чтобы Сигна услышала.
– Осторожнее, Пчелка. Помни, что нужно говорить тише, здесь есть пугливые оленята. А мы ведь не хотим их спугнуть.
Расправив плечи, Сигна вошла в комнату, высоко подняв голову.
– Я не пугливый олененок.
Девушка повернулась к ней с улыбкой, при виде которой у Сигны перехватило дыхание. Она почувствовала то же самое, что и в первую встречу. Словно они с Блайт неразрывно связаны невидимой нитью. Должно быть, Ангел смерти говорил об этой связи, возникшей, когда она неосознанно спасла жизнь Блайт.
Но Сигна едва узнала кузину в этом болезненном создании, которое изо всех сил пыталось встать с кровати, но чей взгляд мог пронзить насквозь. Тем не менее Сигна чувствовала себя обязанной ей. Но не понимала, откуда возникло это чувство. Зато знала наверняка, что сделает все возможное, чтобы спасти жизнь Блайт, и начнет с поисков источника яда.
– Я хочу извиниться за ту ночь. Это… грубо с моей стороны, говорить такое. Я никогда не была хорошей собеседницей. – Сигна присела на самый краешек кровати, напротив Перси. Готовясь вскочить и убежать в любой момент.
Взгляд Блайт потеплел, пока она облизывала оставшийся на пальцах сахар.
– Тебе следует над этим поработать. – Ее язык казался лишь слегка розоватым. Почти белым.
