Но пятна от белладонны на пальцах и откровения в дневнике не лгали. Она хотела избавиться от Лилиан, но этого было недостаточно. Руки можно отмыть, а отравленную чашку отчистить, поэтому им нужны доказательства. Нужны ответы. И они собрались здесь, чтобы их найти.
Сигна с облегчением отметила, что Элайджа открыто общается с ней и выслушивает догадки с величайшим вниманием. Когда она предположила, что сообщником Марджори может оказаться Байрон, он не стал возражать или называть ее сумасшедшей. А оперся подбородком на сцепленные пальцы и сказал:
– Уверен, скоро нам представится возможность побеседовать с моим братом.
И оказался прав, хотя Сигна так и не спросила, как он узнал о визите Байрона. Едва рассвело, как тот забарабанил в двери так настойчиво, что поднял бы и мертвых.
– Впустите его, – окликнул дворецкого Элайджа. У него першило в горле, слова давались ему с трудом. Кажется, прошла вечность с тех пор, как он блистал на балу, улыбающийся, трезвый и счастливый. Нынешний Элайджа сидел перед ней в тапочках, закинув ноги на стул, и отхлебывал черный чай с невероятным количеством молока. Синяки у него под глазами были еще темнее обычного, и он даже не пытался укротить растрепанные волосы, падающие на глаза и лоб. Борода отросла, и на лицо словно падала тень.
Завтрак только что подали, и Сигна ела овсянку, слушая звук трости Байрона по деревянному полу – тук-тук-тук. Он не стал ждать приглашения в столовую или объявления Уорика о его приходе, а сразу распахнул дверь, его лицо стало пунцовым, и казалось, что он сейчас взорвется. Он бросил взгляд на Сигну и прорычал:
– Уйди, девочка.
Элайджа поднял руку, защищая ее.
– Сигна останется. – Он указал на стул напротив нее. – Присядь, Байрон.
– Если ты думаешь, что я буду…
– Я сказал, сядь.
Сигна посмотрела в угол комнаты на сгустившиеся тени, предположив, что таким голосом Элайдже каким-то образом удалось вызвать Ангела смерти.
Байрон отбросил фрак в сторону и сел. Его кулаки были крепко сжаты, когда он положил руки на белоснежную скатерть.
– Что ты наделал, Элайджа? Сегодня утром в «Грей» заявился агент, болтая что-то о продаже клуба.
Элайджа положил в рот ложку каши и, поморщившись, добавил молока и сахара.
– Разумеется, он приходил. А ты ожидал, что я позволю своей семье голодать?
Боже, помоги Байрону и его бедному сердцу, лицо которого из красного превратилось в фиолетовое. Он был настолько зол, что перестал дышать. Сигна думала, что он упадет в обморок или хотя бы закричит, но он сделал глубокий вдох, справляясь с нарастающим гневом.
– Если ты хочешь продать дело, – начал он впечатляюще спокойным голосом, – позволь мне купить его. Мы могли бы разработать план платежей или процент от дохода, который ты будешь получать. И тебе не придется больше прикасаться ни к одной бухгалтерской книге.
Элайджа попросил Уорика сказать прислуге, что им нужен еще чай. В воздухе повисла напряженная тишина. Сигна чувствовала себя так, словно ее покрывшаяся мурашками кожа в любой момент могла слезть с костей. Молча наблюдать за ссорой двух мужчин было изощренной формой пытки.
Байрон, похоже, чувствовал себя не лучше.
– Элайджа. – Звук имени раздался в комнате, словно удар молота. – Тебя устраивает мое предложение? Ты ведь знаешь, я никогда не позволю твоей семье страдать.
Элайджа стиснул зубы.
– Я также не допущу, чтобы кто-то навредил моим детям. Поэтому спрошу всего один раз. Байрон, ты помогал Марджори с отравлениями?
Сигна боялась моргнуть, чтобы не пропустить реакцию Байрона. Но то, как он втянул шею и нахмурил брови, могло свидетельствовать разве что об удивлении.
– Ты снова пил, – требовательно спросил он, – или сошел с ума? Что за бред ты несешь?
Элайджа поднес к губам чашку чая и с поразительным спокойствием наблюдал за братом сквозь клубящийся пар.
– Тебе известно, что случилось с моим сыном?
Байрон со звоном поставил чашку на блюдце, пролив на скатерть несколько капель.
– Элайджа, хватит шуток. Что с Перси?
Сигне хотелось, чтобы Байрон оказался виновен. Хотелось получить ответы или даже использовать новые способности, проникнуть в его дом и убедиться в причастности. Но его беспокойство казалось искренним. И хотя она почувствовала облегчение, но все же сжала зубы, разочаровавшись, что им снова не удалось ничего узнать.
Взгляд Элайджи стал суровым.
– Он заболел сразу после твоего ухода прошлой ночью. Мы застукали Марджори с ядом, и у меня есть причины полагать, что вы двое могли действовать сообща.
– Яд? – Словно собираясь встать, Байрон оттолкнулся от слова и схватил трость. Но в последний момент, похоже, передумал и снова уселся на стуле. Затем ответил ровным, холодным тоном. – У нас есть разногласия, Элайджа, но ради всего святого, зачем мне вредить кому-то из твоей семьи?
– Вероятно, потому, что у тебя для этого больше причин, чем я могу сосчитать, – начал Элайджа, загибая пальцы. – Не секрет, что ты хочешь заполучить клуб, но, возможно, здесь кроется нечто большее. Возможно, все дело в твоей любви к Лилиан. Ты мог убить ее, потому что был не в силах выносить наше счастье. Или хотел причинить мне ту же боль, которую чувствовал сам, когда она выбрала меня. Или, возможно…
– Хватит! – Байрон ухватился за край стола, отчего костяшки на пальцах побелели. Сигна вжалась в стул, желая просто исчезнуть. Никогда прежде она не участвовала в семейных ссорах и совершенно не знала, что делать.
– Тот факт, что ты даже предполагаешь… – Байрон замолчал и покачал головой. – Это правда, что я любил Лилиан и хочу управлять клубом. Но только потому, что ты уничтожаешь его, Элайджа. Тебе известно, что Перси приходил ко мне прошлым летом, умоляя поговорить с тобой? С твоей стороны глупо верить, что я мог бы навредить твоей семье. Я люблю этих детей, ты, старый дурак. – В его голосе не было такой страсти и рвения, как у Элайджи, но все же Сигна верила каждому его слову.
– Вряд ли я когда-либо женюсь и обзаведусь собственными детьми, – продолжал он. – Для меня Перси и Блайт словно родные. И если бы ты только раскрыл глаза, то увидел, как сильно мы сблизились с Перси. Когда ты отдалился от него, он доверился мне. Я хочу, чтобы он добился успеха. Хочу видеть его хозяином клуба, женатым и счастливым. И никогда бы не поднял на него руку.
– Но подняли руку на женщину. – Сигне захотелось ущипнуть себя за вырвавшиеся слова.
Байрон посмотрел на нее, словно только что заметил.
У Элайджи задрожал подбородок.
– Это ты ударил Марджори? – Сигна и не осознавала, что он заметил. – За что?
Байрон отложил трость.
– Ты слишком долго оставался один, Элайджа. Я знаю, что когда-то у тебя были чувства к этой женщине. И подумал, что, возможно, они еще не остыли.
