На том беседа завершилась. Я понимала желание Инетера выспаться, но в голове блуждали весьма странные мысли о том, что все как-то неправильно. Словно на каждое мое открытие у него заранее был готов ответ. Чушь полнейшая, но все же мне следовало поспать. Тут он был прав. Недосып пагубно сказывается на мозговой деятельности, и в голове появляются причудливые мысли, которым нет обоснования.
Я тоже начинала анализировать и примерять стратегии. Меня тоже могли подозревать в сговоре. Ведь все улики и мельчайшие крючки, по которым мы распутывали дело, приносила я. Чем не повод для того, чтобы обвинить в сотрудничестве с теми, кто пытается устранить Ланвельда и Стиверса с политической арены? Но я верила словам блондина. Если Москва дала ему ответ, что меня не назначали на это дело, так, скорее всего, и было. Это немного пугало.
Пойти против воли штаба простому полевому агенту немыслимо. Как можно ослушаться приказа? Но мне бы и в голову не пришло, что меня пытаются подставить свои. Сеть, которая была закинута, казалась настолько огромной и неправильной, что кружилась голова при попытке продумать все возможные дальнейшие действия. Да еще и ситуация менялась каждые несколько дней. Информация по крупицам соединялась в единую цепочку и становилась полноценной картиной, от которой легче мне не становилось.
Я, грешным делом, подумала, что, возможно, кто-то целенаправленно пытается столкнуть лбами две разведки мира. Но ведь Стиверс запросил подтверждение и ему сказали, что агент действует не по приказу штаба. Тем самым они сняли с себя ответственность за любые мои поступки. Я осталась наедине со всеми проблемами. Потому нет ничего удивительного в том, что связной так и не появился. Да и микросхема была лишь источником сигналов, сообщающих мои физические и биометрические данные. Полноценной связи с агентом она не давала.
Фактически запертая в академии, я не имела способов связаться с внешним миром. Каждый преподаватель и студент знали, что ворота тут открываются всего четыре раза в год. Даже если за стенами произойдет что-то необъяснимое, мы не сможем покинуть это место. Академия являлась неприступной крепостью, где можно было не только спрятать, но и заживо похоронить какого-нибудь неугодного неудачника. Ибо все несчастные случаи остаются на откуп ректору и не расследуются полицией.
Единственным исключением из правил стала смерть самого ректора, которую оказалось некому расследовать. Но даже так, улик на месте преступления нашлось одновременно слишком мало и слишком много. Парадоксально, но факт. В моей практике еще ни разу не случалось, чтобы так сильно сказывался диссонанс поисковых способностей одной группы и зачистка другой. Сомнений не осталось, кто-то пытался подражать отцу Инетера и вести свою игру, но ему явно не хватало сил и навыков.
Уверена, Анелийс Стиверс никогда бы не допустил провальных выпадов со стороны третьей группы, участвующей в разборках. Он бы просчитал любое наше движение, возможное развитие событий. И, черт, он бы все равно предположил, что я спала с его сыном и Ланвельдом до кучи. Это было чем-то обыденным. Я частенько слышала упреки в том, что невозможно долго находиться в замкнутом пространстве с одним и тем же мужчиной в полностью неформальной обстановке и не переспать с ним. У людей мозг плавился при попытке решить парадокс, почему я не воспользовалась шансом залететь ни от одного из тех, с кем мне приписывали романы.
Теперь же все выглядело слишком продуманным и спланированным. Как можно было предсказать столько несвязных друг с другом, на первый взгляд, событий? Казалось, никто не мог помыслить о том, что в военной академии, которая призвана готовить специалистов наивысшего ранга, произойдут такие события. К тому же развернется борьба за политический олимп. Смешно представить, чтобы в древности маги-основатели вкладывали подобное значение в свое великолепное детище. Идиотизм чистейшей воды!
Но делать было нечего, я по самые уши вляпалась, и теперь могла лишь дальше плыть по течению, веря в то, что однажды мой хлипенький плот вынесет на нужные мели. Я смогу побороть страх и взглянуть правде в глаза. Конечно, теперь ситуация намного опаснее, чем три недели назад, но отступать некуда. Никто не поверит, что полевой агент так просто сорвался с задания и помчался умолять простить его идиотский поступок. Я бы себя на месте начальника главного штаба ни за какие обещания слушать не стала.
Вздохнув, я перевернулась на постели и попыталась проанализировать все произошедшее, но как бы ни строила догадки и ни подбивала планы, ничего путного не выходило. В голове стоял настоящий кавардак. Я была готова взвыть от разочарования. Словно меня с головой окунули в водоворот событий, о которых я не просила. Ну, по факту так и происходило. Каждый из нас стал невольным заложником ситуации, из которой не было правильного выхода. Всегда оставался риск, пострадать и стать посмешищем – для искупления грехов остальных участников.
— Прости, что без предупреждения, — Стиверс медленно просочился в дверь. — Но ты должна это прочитать до того, как утром план вступит в силу.
— Что такое? — я удивленно смотрела на полностью собранного блондина, который держал в руке смятый лист бумаги.
— Лучше сама, — он тяжело вздохнул.
Я непонимающе посмотрела на парня, но взяла в руки протянутую им листовку. С сомнением покосившись на блондина, развернула скомканный лист бумаги. Несколько секунд на него смотрела, пока не поняла, что это французское управление русской разведки. ВМР выпустило орден на арест, и не кого-то там, а меня самой. Этот факт выбил весь воздух из легких. Мне показалось, что я сошла с ума. За одно мгновение перестала что-либо понимать и реагировать на внешние раздражители.
Несколько томительно долгих секунд я пялилась на изрядно помятый лист, пока в моей голове не прояснилась мысль о том, что это не шутка. Инетер не издевался надо мной и не пытался свести к минимуму мой боевой настрой. Напротив, он пришел сюда, как только получил ориентировку на мою голову. Пособница террористической группировки? Да в эту чушь никто и никогда не поверит. К тому же он делал запрос в центральное управление, и вряд ли с простой бумажной перепиской. Уже становилось не смешно.
— Не волнуйся, мы со всем разберемся, — тихо сказал стоявший рядом парень.
— У меня в голове не укладывается, — стараясь дышать на счет, пробормотала я. — Они смогли провернуть дельце так, словно их руки раскинуты по всему миру. Это ни в какие рамки не лезет. Инетер, они заставили спецслужбу сыграть им на руку. Любая проверка подтвердит, что тут не моя прихоть. Я выпью и приму любое зелье, и тогда голова моего начальника покатится по полу. Он не может не понимать. И все равно помогает им? За содействие у нас ныне очень жестоко карают, не знаю, как в Лондоне.
Собрав остатки воли в кулак, я прошла по комнате и попыталась взять бушующие эмоции под контроль. Но выходило отвратительно. Меня словно головой макнули в унитаз, а потом еще глумились пару часов. Детские травмы из начальной школы тут же всплыли на подкорке сознания, и мне захотелось взвыть на луну. Но вряд ли такое поможетизбавиться от мерзкого и липкого отвращения, которое ярко контрастировало со всеми остальными эмоциями.
