В городах ситуация тоже была не лучше. Жители ходили мрачные и угрюмые. В таверне наёмников, где они остановились, находились исключительно члены кланов. Из интереса изучив очередь на монстров, Сареф увидел, что абсолютно все места на три месяца вперёд забиты исключительно клановцами, а все тарифы для вольных подняты в два раза. Неудивительно, что отсюда разбежались и все прочие ходоки. Странно, конечно, что Гильдия Ходоков допустила такое ущемление прав своих членов… С другой стороны, наверное, в этом был смысл. Чем биться головой об стену и попытаться как-то договориться с Адейро, который с каждым днём всё больше впадал в истерику и маразм, стоило подождать 2–3 месяца и оставить казну клана без регулярного притока золота со стороны вольных. И после этого Адейро, чтобы хоть как-то привлечь ходоков обратно, вынужден будет снизить расценки, причём даже ниже базовых значений.
И такая ситуация была абсолютно в каждом городе. Впервые в жизни на памяти Сарефа было такое, что таверны стояли почти пустые. Зато были многочисленные очереди в городские мэрии. Вероятно, за продуктовыми пайками. С другой стороны — а брать их откуда? Нет, само собой, хозяева постоялых дворов получают дополнительную репутацию от Системы, если бесплатно накормят того, кто нуждается в еде, но ведь продукты тоже не из воздуха берутся.
— Ну и как, Сареф, — спросил его Бреннер, когда они прошли четвёртый город и находились совсем недалеко от поместья Джеминид, — ты рад тому, что с твоим кланом всё сложилось именно так?
— Можно и так сказать, — кивнул головой Сареф.
— Что-то по тебе этого не видно, — искренне удивился гном, — ты же отомстил! Ты ведь так этого хотел.
— Смысл мести не в том, чтобы отомстить и радоваться, — устало ответил Сареф, — смысл мести в том, что это неотъемлемая часть способности постоять за себя и поступить так, как надо. Ну, возьмём тупой пример. Вот ты идёшь по дороге, и тебя начинает донимать муха. Ты её прихлопнул. Что ты после этого делаешь? Ты же не кричишь о том, как ты рад тому, что отомстил этой проклятой мухе? Ты просто идёшь дальше. Или такой же пример, когда ты спишь, и над тобой летает комар. Когда ты поднимаешься и убиваешь комара, ты же не кричишь, какая это проклятая тварь, и как ты рад, что отомстил и убил её. Ты просто ложишься спать обратно.
— Ну, знаешь, — смущённо сказал Бреннер, — про комаров — это ты погорячился. Эти твари кого угодно могут выбесить…
— Неважно, — ответил Сареф, — то, что я не наблюдаю за этим с мстительным наслаждением, не означает, что я жалею о том, что с кланом всё сложилось таким образом. Нет, я доволен, потому что всё именно так, как и должно быть. А печалиться и беспокоиться о том, что здесь происходит — это головная боль Адейро. Он заварил эту кашу — он пусть её и расхлёбывает. А мне и без этого есть, о чём беспокоиться. За себя. За вас. За наше будущее. За грядущие Всесистемные Состязания.
— Невероятно, — покачала головой Кейя, — Сареф, неужели ты так просто от этого абстрагировался? Неужели так просто всё это отпустил? Это же была вся твоя жизнь.
— Я не знаю, как это у меня получилось. Вот… когда я, уходя из клана, отомстил и Исмарку, и Джайне, и Адейро — всё было именно так. Вот только легче от этого потом не стало. А потом… наверное… знаете, идея бредовая, но мне кажется… Тёмное Обнуление мне в этом сильно помогло. Каждый раз, когда я умирал, и оно меня возрождало… Меня это беспокоило всё слабее. И его потеря тоже оказалась довольно символична. Это значит, что теперь я в состоянии справиться с этим и так. Не знаю, как это объяснить, но… прикосновения к смерти заставляют смотреть на некоторые вещи иначе… Да и потом… я и так слишком много сил и эмоций отдал своему клану, чтобы ещё и сейчас постоянно прокручивать это в своей голове. У меня сейчас для этого слишком хорошо идут дела…
Прошло ещё несколько дней. Они покинули клан Джеминид, благоразумно не став заглядывать в поместье. Непосредственно на его территории Адейро был всё ещё опасен, и потому было бы неразумно давать ему повод причинить себе вред. Особенно сейчас, когда от страха и ярости он почти съехал с катушек, и ему уже нечего было терять.
В клане Уайтхолл они заглянули в ту самую таверну, о которой говорил Бреннер. Её хозяин Сарефу не понравился: он был скользкий и совершенно безликий, ни за одну черту нельзя было зацепиться, чтобы запомнить его. Тем не менее, Сареф уже вырос из того, чтобы относиться к людям на основе первого впечатления. Кроме того, именно этому человеку Бреннер, Джаспер и Яника были обязаны своей свободой. И потому Сареф лично поблагодарил его и отдал ему 50 золотых монет. Трактирщик принял деньги и благодарность совершенно равнодушно, как должное, что всё-таки несколько задело Сарефа, хотя он и постарался ничем этого не показать.
Впрочем, когда они отошли от таверны достаточно далеко, Бреннер сказал ему, что это был крайне разумный и дальновидный поступок, так как это добавило Сарефу каплю репутации среди людей, которые вращаются в этой среде. Конечно, моментально авторитетом это его не сделало, но вот то, что он расплачивается по своим долгам, люди запомнят.
Больше они здесь задерживаться не стали. Ещё одни сутки пути — и они уже подходят к заветной границе с кланом Зинтерра. И когда до пограничных пунктов оставалось меньше сотни шагов, Сареф внезапно остановился и сказал:
— Слушайте. Я понимаю, что мы сейчас ныряем в бездну. И… я не знаю, что нас там ждёт, и каким рискам мы все подвергнемся. Поэтому… я пойму, если вы не захотите идти со мной.
— Ну вот, я так и знал, — самодовольно хлопнул себя по животу Бреннер, — ты проспорил, стревлог, с тебя золотой. Я знал, что он обязательно попытается от нас отделаться.
— Ну да, конечно, мог бы и догадаться, — закатил глаза Эргенаш, отдавая гному монету.
— Так, хозяин, — ехидно продолжил Бреннер, превосходно зная, как Сарефа корёжит от этого слова, — мы идём туда с тобой. Если ты думаешь, что я тебя хоть где-то брошу или оставлю — то очень сильно ошибаешься. Всё решено месяцы назад.
— Мы идём с тобой, — так же твёрдо сказала Кейя.
— И обсуждать тут нечего, — авторитетно заявил Эргенаш.
В очередной раз Сареф почувствовал, до чего он рад и счастлив тому, что у него есть такие друзья. Не у каждого, ох, не у каждого хватило бы храбрости так просто согласиться идти в клан Зинтерра. Да не просто на территорию — а в само поместье. Но они готовы. А это значит, что у них всё получится. Не может не получиться.
Однако, едва они подошли к самой границе, как его внезапно окликнули:
— А ты точно хочешь туда идти, Сареф?
Сареф не поверил ушам, когда услышал своё имя. Да кто может знать его здесь? И, обернувшись, он увидел ещё одного знакомого из прошлого.
— Уилл? — с удивлением спросил он, без труда узнав в невысоком, крепко сбитом и без единого волоса на голове человеке одного из бывших лидеров беспризорников, — что ты тут делаешь?
— Я работаю на границе. А что, по мне этого не видно? — хмыкнул Уилл.
