Мальчишка запыхтел недовольно. Энтузиазм-то поубавился. Вот и славно, пусть помолчит.
Раскладываю по тарелкам наготовленное другом, надо сказать, все так ароматно пахнет, что мой желудок тут же отозвался.
Ставлю тарелку под нос пацану, и сам усаживаюсь напротив него.
– Хлеб нужен. Бабуля говолит, хлеб всему голова. Без хлеба не еда, – снова он заговорил.
– Я не люблю хлеб.
– Плохо, – звучит с укором.
Пипец! Я когда-нибудь перестану чувствовать себя младше этого ребенка?
– Какой старый сморчок в тебя вселился?
– Почему? – вилка зависла в воздухе, а взгляд на мне.
– Ты как бабка старая, сам слышишь, что говоришь?
– А ты? Я говолю что знаю. А вот ты? Знаешь, что говолишь?
Откидываю с шумом вилку в сторону. Она прокатывается по поверхности стола и падает на пол, со звоном ударяясь о пол.
– Надо наступить и пелеклестить, а то плидет женщина, – снова-здорова.
Я тяжело вздыхаю, опустив голову на руки.
Я не выживу, не смогу. Я умру от общения с этим засранцем. За что мне это все?
– А я считаю, что ничего стлашного не случилось. Нам плосто нужно познакомиться поближе. Увелен, я тебе понлавлюсь. Ты еще будешь мной голдиться, – так серьезно добавляет Тимофей, что мне становится не по себе.
Тимофей. Я запомнил его имя. Прогресс, Тимур, браво!
– С чего ты взял, что ты мой сын? Как ты меня нашел? Кто тебя привел? Ты сам откуда? – из меня повалили вопросы.
– Ну не все так слазу, – на лице Тима появляется улыбка.
– Так давай по порядку.
– Сначала ужин. За едой лазговаливать вледно.
Все, баста, карапузики. Я сдулся морально и эмоционально.
– Плиятного аппетита. Кстати, а ты готовить умеешь? Я умею жалить яичницу. Люблю яйца, особенно если желток остается жидким. В него макать хлебушком вкусно, – мечтательно закатывает глаза.
Карие? Светло-карие. У меня темные.
Вот, уже ищу в нем похожие черты. Нет, пора заканчивать.
– Молча едим, сам сказал. Или ты за свои слова не отвечаешь? – получается строго, и мальчик тут же перестает улыбаться.
Кивает и принимается за еду.
А Леха готовить умеет, однако!
В полной тишине прикончив ужин, ставлю посуду в посудомойку. Так, что дальше. Время восемь. Незаметно, но вечер пролетает. Мальчишка садится на диван и включает себе мультики. Уже хорошо.
Я с тревогой поглядываю на телефон. Тишина. Никто не звонит. Ни безопасник, хотя я понимаю, что все не быстро. Но я уже сейчас хочу знать, откуда этот болтун. А еще я боюсь, что позвонит Ната. Или еще лучше, приедет. Тогда будет полный звездец. Дальше даже не хочу представлять варианты развития своей жизни на ближайшие пару дней. Сладко не будет. А я не привык, что мои желания теснят в угоду чьей-то прихоти. На данный момент прихоти мальчика обзавестись папой. Странно, что он выбрал меня. Я ну никак не похожу на крутого родителя.
– В девять я обычно ложусь спать, – снова из размышлений вырывает голос Тима. – Где я буду спать?
– Тут, – пожимаю плечами. – Сейчас найду постельное белье и постелю тебе.
Тот одобрительно кивает. А, я расстегивая на ходу рубашку, иду в гардеробную, там хранится все постельное.
Через минут десять у нас застелена простынь, подушка в наволочке, а вот пододеяльник и одеяло не даются.
Тимоха ржет так заливисто, а я злюсь от того, что не получается. Серьезно, как с этим справляются люди? Это передается по генам?
– Дай я, – выдергивает из рук пододеяльник и одеяло.
– Да как ты справишься?
– Я внутль залезу. А ты запихаешь все одеяло ко мне, а я ласплавлю углы, – звучит интересно.
Так и поступаем. И, вуаля, все получилось.
Плюхаюсь на пол рядом с запыхавшимся мальчиком. Пожимаем друг другу руки.
– Холошая совместная лабота, – заявляет он.
– У тебя шикарный словарный запас. Где нахватался? – удивляюсь.
Не знаю, дети в его возрасте там много знают слов?
– Я люблю читать и смотлеть научные фильмы. Особенно пло плилоду и животных. Мой любимый канал Би-би-си.
Если это мой сын, то он явно мозгами в меня. Я в детстве тоже обожал этот канал, о чем ему и говорю.
– О, – восхищается. – А ты животным помогаешь?
– Как?
– На улице поколмить бездомную животинку. Или из плиюта заблать животное к себе домой.
– Э нет, никаких животных. У меня аллергия на шерсть, – тут же предостерегаю.
– Сельезно? А это обидно, – хмурится. – Как же жить без длуга?
– У меня есть Леха.
– Да, с Лехой тебе повезло. Но его не погладишь, не выгуляешь, даже спать с собой не уложишь.
Я рассмеялся, в голосину. Не знаю, напугал ли Тимоху, но остановиться было сложно. Если бы парень знал, что все это у нас с Лехой было. С детства вместе, чего только не было. И спали, да, особенно с гулянки. Гулять тут сразу все понятно. Гуляем мы обычно вместе и кто кого выгуливает, не всегда ясно даже нам. И погладить, угу, особенно если изливать друг другу душу. Но этого мальчику знать не обязательно.
– Так, давай умываться и спать. У меня был непростой день благодаря тебе, так что я хочу добрести до постели и отключиться.
– Холошо, – поднимается на ноги. – Пойдем, я умоюсь.
– А я тебе зачем?
– Я не дотягиваюсь до клана. А если обожгусь? А еще мне нужно полотенце и щетка зубная.
Поднимаю руки вверх, сдаюсь. Слишком много аргументов у этого живого существа.
– Пойдем.
Собственно, что Тимоха не достает до крана, преувеличено. Достает, вставая на носочки. Ему явно нужна подставка. Но не смертельно в целом.
Мальчишка снимает очки, убрав в сторону.
Зубную щетку выделил, но взрослую, думаю, тут тоже проблем быть не должно. Паста не детская? Тим ничего не говорит. Молча принял, что дали, и наяривает щеткой.
Стою, облокотившись спиной о стену, и наблюдаю. Екает? Нет. Ребенок совершенно чужеродно смотрится в моей ванной, квартире, в жизни.
– Я все, – протягивает руки ко мне, глаза зажмурены.
– Что?
– Полотенце, я умылся, вода попала в глаза.
Снимаю с вешалки чистое полотенце и подаю ему.
– Вот тепель я готов спать, – возвращает мне полотенце, натягивает на нос очки и берет меня за руку, тянет за собой.
Мальчишка переодевается, сняв с себя штаны, футболку. Натягивает чистую, взяв ее из рюкзака, и сложив аккуратно свои вещи, положил их на кресло рядом, на столик кладет свои очки. А сам забирается под одеяло.
