Зеленые ноги гоблина скрылись в каменном кармане, и я последним беспечно перемахнул на ту сторону, больно впечатываясь в нечто твердое. Что-то хрустнуло и перед глазами быстро принялась сгущаться чернильная мгла. Я попытался вздохнуть, инстинктивно обращаясь к тому единственному, что принес с собой из прошлой жизни. Но даже единожды это сделать я не успел. Второй удар пришелся точно в затылок.
* * *
Фиалковый снег. Посреди покрытого невысокой, едва достающей колен, серой травы, падали миллионы белесых снежинок. Белесых, но больше напоминавших холодные лепестки сакуры.
Серая трава росла на светло-сером песке под безнадежно темным, но при этом таким же серым небом. Было холодно, и развозящие на песке грязь осадки активно этому способствовали.
Небо над серым миром было абсолютно безлунным.
Сердце обуревали десятки мелких разнообразных чувств, которые я мог назвать единым словом — тоска. Находясь тут мне в голову даже не пришло попробовать поговорить с миром. Хотя, если это не Мельхиор, то где я? С каким миром я тут могу поговорить?
— Эй! — мой крик разнесся далеко над серым полем, всколыхнув безмолвные, темнеющие вдали деревья.
Стоило начать свой путь в их сторону, как расстояние вдруг оказалось не таким большим, как казалось поначалу. В поле этого было практически незаметно. Еще несколько десятков шагов, и вот дерево уже казалось не пятнышком в километрах пути, но вполне достижимым объектом.
Чувства скорости не появлялось и близко. Наоборот, ноги упорно вязли в мокром, покрытом снегом сером песке. В третий или четвертый раз споткнувшись на ровном месте, я зачерпнул горсть в ладонь и поразился мелкостью этой субстанции. Серый песок растекался по рукам, словно вода.
Конечная цель нисколько не помогла что-либо понять. Даже находясь под невысокими чахлыми деревцами с темно-фиолетовой листвой я по-прежнему был один и не видел даже следов присутствия разумных.
Кора была почти такой же, как и трава вокруг — идеально серой. А вот под ней розовела грибница паразитической поганки. Живот скрутило знакомой болью и послышалось громкое урчание голодного зверя. Похоже, звуки вели себя здесь тоже по-своему.
С ветвей деревьев слетела стайка ощипанных тощих птиц непонятного вида. При чем несколько из них, не сумев сделать и пары взмахов, попадала неподалеку от дерева. Одна из таких туш оказалась у меня под ногами. Смесь ворона и стервятника, или что-то еще. Мир не подсказывал, а я ничего не мог сказать о виде существа, чье крыло активно поглощали белесые черви.
Инстинктивно взмахнув рукой, я внезапно осознал, что судорожно сжимаю Волю Нефтис. Серая палка отлично гармонировала с этим миром, если не считать яркого бирюзового свечения узоров. Появившийся посох сейчас выглядел простым шестом без кристалла, но рунические символы словно бы дополняли общую картину. Как будто именно этого посоха здесь и не хватало, чтобы сложить некий узор.
— А у тебя тоже появились козырные карты, — послышался хриплый голос, будто бы каждое слово давалось говорившей с большим трудом. Но это было не так.
По груди прошлась странная приятная дрожь, которую сложно было описать доступными мне словами. И я почувствовал, ощутил присутствие всей своей сущностью. Запах, вид, звук. Не нужно дышать, видеть и слышать, чтобы знать, кто находится рядом.
— Привет, Ласка.
С легкой улыбкой, пустотница сделала несколько шагов, почти не касаясь серого песка. Ее поступь была абсолютно бесшумна, но при этом я отчетливо слышал ее дыхание.
— Смотрю, ты тоже отыскал путь сюда. Долго. И в прошлый раз нас слишком быстро прервали. Теперь времени больше. Дай угадаю: ты не прокачивал навыки пустоты?
Я отрицательно помотал головой и осторожно спросил ее в ответ:
— А ты?
Страшно представить, чем можно стать, если развивать это. Безумие почти гарантировано как штраф, как награда, и как побочный эффект от любого заклятия этой стихии.
Ласка тяжело вздохнула и вновь слабо улыбнулась. Только теперь в ее улыбке была усталость и даже затравленность. Подобно загнанному зверьку в ней давно поселились все знакомые мне сопутствующие пустоте проявления. Но было и нечто еще.
— Почувствовал, да? Они называют меня последней, представляешь? Как и сам мир. Будто бы я единственный оставшийся пустотник в целой вселенной.
Девушка со свистом выдохнула, проводя рукой по воздуху, будто поглаживая нечто невидимое. От земли к ее рукам потянулась серая травка, резво обрастая крошечными фиалковыми полевыми цветами. Затем она медленно присела, сорвала один из цветов, встала, повернулась ко мне лицом и протянула:
— Наверное, они правы, и я действительно последняя неудачница. Я здесь, чтобы попрощаться. Завтра я достигну третьего ранга. Единение со стихией.
Словно бы в такт нашим чувствам, листва вокруг зашелестела, будто мокрый фиалковый снег превращался в безумную бурю. Захрипели, безуспешно пытаясь каркать, условно живые вороны, и было в их голосе что-то от голоса Ласки. Только это что-то было совсем потусторонним, нагонявшем еще большей жути. Но рядом с той, с кем я появился в этом мире, я терял способность испытывать такие чувства, как страх или неуверенность.
Или я только так думал, потому как сделав шаг в сторону девушки с мыслью заключить ее в объятья, как неуверенность совсем иного рода поразила меня с новой силой. И чего я боюсь?
— А, по-моему, звучит здорово, — ответил я, обнимая пустотницу.
— Что здорово? — не ожидав таких слов, девушка не нашлась с ответом и переспросила.
— Последняя Ласка, — пояснил я. — На самом деле это звучит очень многозначительно. Последняя ласка, как клинок милосердия. Последняя ласка, как уникальный в этом мире зверёк. Единственный в своем роде. И если кто-то из нас скоро погибнет, этот момент станет для него той самой последней лаской перед забвением.
Ощутив смятение девушки, я вдруг обнаружил, что мои руки начинают медленно просачиваться сквозь нее, словно сквозь бесплотную тень.
— Чувства тесно связаны с этим миром, — пояснила пустотница, будто бы читая мои мысли. — Скоро Неназываемая разделит нас.
— Это мир Пустоты? — догадался я по аналогии со знакомой мне Аквой.
— А ты не знал? — на этот раз усмешка девушки была искренней. — Пустота — единственная из новых стихий, что имеет собственный дом в наших мирах. Говорят, что проклятая богиня украла это место у Смерти. Но разве можно у нее что-то украсть?
— Я вернусь за тобой, чем бы ты не стала. Даже если ты окончательно сойдешь с ума, я тебя не оставлю.
— Не вернешься. И не оставишь, — как-то печально ответила она, не согласившись с первым и согласившись со вторым утверждением. — Наставник говорит, тебя не существует.
Слова не нашлись для такого ответа. Они… Танатос пытается внушить ей, что я мертв? Или вовсе галлюцинация? Хотелось многое сказать, но девушка окончательно истаивала. Ее губы шевелились, будто она хотела произнести нечто еще, однако я уже ничего не услышал. Должно быть, и она все равно бы уже не услышала моего ответа. Да и что можно на такое сказать?
