Змееголовому явно не по себе, его руки мелко дрожат, в холодных глазах страх. Хвост, закованный в тонкую чешуйчатую броню, свернут кольцами и поджат. Когда до врага остается с десяток метров, что-то настораживает меня в его позе. И тут меня осенило — митхарианец хитрит, старательно изображая свой испуг, подпускает меня ближе, готовясь к молниеносной атаке. Он понимает, что у него будет только один шанс, и он должен использовать его во что бы то ни стало и наверняка. Его выдают ноги. Ступни твердо стоят на песке, пятка правой ноги немного развернута в сторону. Он готов к нападению, но ему необходимо, чтобы я подошел ближе. Не показывая ему, что разгадал маневр, я продолжаю уверенно идти навстречу.
Он готовит плевок?
Наверное. Карая капюшона развернуты и не шевелятся, значит, уже давно держит у себя в пасти ядовитую слюну и, наверное, сам уже сильно страдает от этого. Но воин терпит и ждет. Ему необходимо покончить со мной одним ударом, иначе у него не будет шансов. Мой разящий Свиик легко пробьет его доспех, как тонкий папирус.
Во взгляде змееголового что-то меняется, и я начинаю действовать. Сам по себе включается режим ускорения, мир вокруг замирает, воздух сгущается, и куда-то пропадают все звуки.
Митхарианский воин очень непрост! Двигается почти так же быстро, как и я. Но я всё-таки чуточку быстрее. Ухожу от летящего мне в лицо дымящегося сгустка яда и еле успеваю увернуться от плазменного шара, вылетевшего из его копья. Он весьма опытен — предугадывает мои движения и бьет именно в те места, где я должен находиться, уворачиваясь от его выпадов.
Меня спасает моя скорость, ловкость и опыт. Я перехватываю на лету брошенное в меня с близкого расстояния копье и, развернув корпус, отправляю его обратно. Змееголовый, с трудом увернувшись от него, выхватывает из-за спины свои кривые кинжалы и бросается на меня. Наши клинки встречаются, и мне в лицо летит очередной сгусток яда. Уклонясь, я разрываю дистанцию и сразу же чувствую невыносимый тошнотворный запах. Несколько капель яда попали на доспех, и сейчас они дымятся, вызывая сильную резь в глазах. Воспользовавшись этим, митхарианский воин пошел в отчаянную атаку, нанося по мне молниеносные удары кривыми кинжалами. В яростном броске он теряет над собой контроль и действует прямолинейно, всё время норовя поразить меня в голову.
Изловчившись, я отбиваю очередной натиск из серии молниеносных уколов и подныриваю под его руку, резко полоснув клинком по низу живота. Затем стремительно разорвав с ним дистанцию, замер в оборонительной позе.
Змееголовый воин кидается за мной следом, но наступает на свои же, вывалившиеся из глубокого разреза внутренности и с диким криком, переходящим в громкое шипение, заваливается вперед.
Я выставляю свой меч перед собой и, не двигаясь, продолжаю наблюдать за ним одними глазами. Мое дыхание постепенно восстанавливается, и я, успокаиваясь, решаюсь подойти к поверженному врагу. Митхарианский воин повержен и уже не представляет для меня никакой опасности. Он всё еще жив и, лежа на боку, отчаянно пытается запихнуть трусящимися руками сизые кишки обратно в свое распоротое нутро. В другой ситуации он наверняка выжил и уже через пару недель бегал бы, как прежде. Об их сверхрегенерации ходят легенды, но я не дам ему такого шанса. Захожу к нему за спину и тут же удивленно замираю.
Самка!
Это самка змееголовых!
Я понял это по тыльной раскраске кожистого капюшона. Надо же какая редкость! Митхары берегут их, не жалея собственной жизни, а тут такая удача! Мой дед Крон всегда говорил нам, своим потомкам — пользы будет больше, если уничтожить одну самку, чем три десятка воинов Митхар. Он был бы мною доволен, жаль, не дожил до этих дней, но зато я сегодня порадую отца.
Вдруг я слышу далекий крик, усиленный магическими способностями змееголовых.
— Маатши! Нет, Ареш! Нет! Не тронь ее, не тронь! Маатши!
Оглянувшись на голос, я увидел вдалеке спешащих к нам три десятка рослых воинов Митхар во главе со своим вождем Раашумом. В его свите не было ни Митхмур, ни Митхзар, за ним следовали только высокородные Митхар. С этой группой мне не справиться ни при каком раскладе, мои воины здесь не в счет. Дав сигнал своим телохранителям отступать к реке, я развернулся к самке, встретился с ее глазами, полными боли и ненависти, и одним взмахом клинка отделил ей голову.
— Не-е-е-нет! Маатши! Не-ет! — донесся до меня полный отчаяния и ярости голос их вожака. — Не-ет! Ареш! Ареш, я найду и сожру весь твой выводок! Ареш! Ты слышишь меня?
Конечно, я его слышал! Показав им оскорбительный жест, я без труда увернулся от выпущенного издалека сгустка плазмы и, развернувшись, быстро побежал в сторону реки — догонять своих израненных воинов. Мои люди на ожидавших нас кораблях заранее стали поднимать паруса и готовиться к быстрому отплытию...
Встав с ложа тяжело дыша, я прислушался к себе. Я что, во сне был Аресом?
Это невероятно!
Я задержал дыхание и медленно выдохнул воздух через плотно сжатые зубы.
Ни фигасе сон!
Надо срочно, не откладывая в долгий ящик, рассказать о нём Мору. Я немедля связался с ним по мыслесвязи. Учитель откликнулся почти сразу, как будто ждал зова и тут же пригласил меня к себе, в свою секцию.
Родовая память — сущность Хога
Быстро облачившись в комбинезон, я поспешил в фойе, а оттуда, проскочив защитное поле, попал в жилище Хогов. Я уже бывал здесь пару раз, поэтому совсем не удивился, когда с кроны огромного дерева стоявшего посреди большого круглого зала свесилась голова моего наставника.
Мор пристально глянул на меня и кивком пригласил присоединиться к нему. Зацепившись за нижнюю ветку, я легко закинул свое гибкое тело повыше и подобрался к наставнику, который вальяжно расположился на раздвоении ветвей. Дождавшись, пока я устроюсь напротив, он протянул мне наш земной апельсин и взял из корзины себе точно такой же. Я с благодарностью принял угощение и, быстро очистив кожуру сочного плода, принялся есть. Отказываться нельзя, можно смертельно обидеть хозяев — таков священный ритуал гостеприимства у Хогов.
Закончив с сочным фруктом, я под одобрительные взгляды Мора облизал испачканные апельсиновым соком пальцы и стал рассказывать ему свой сон.
Мор слушал меня очень внимательно, не перебивая и даже не шевелясь во время моего рассказа, а когда я закончил, произнес следующее:
— Память родовая! Она просыпается в тебе, значит, не зря наши занятия проходят. С кем из предков близок ты по духу и по крови, то память и знания их станут твоими со временем. Такова сущность Хога, и в тебе просыпается она! Мы помним и знаем всё то, что знали и помнили предки наши, а дети наши будут знать и помнить всё то, что знаем мы.
Мор достал из корзины еще один апельсин и откусил его как яблоко. Зажмурив от удовольствия все три глаза, он, уперевшись спиной о ветку, задумался, медленно пережевывая сочный оранжевый плод. Молчание затянулось, и я уже хотел попросить у него разрешения удалиться, как вдруг Мор открыл глаза и посмотрел на меня искоса.
