— Поднимайтесь, — махнул я своим.
Вид, конечно, с этого места открывался просто потрясающий! Ощущение, что ты находишься на крыше мира. С правой стороны виден участок левого фланга соседней заставы, у них почти по всему флангу можно проскочить на машине, если не дай бог что. Со стороны тыла почти везде скалы и только километрах в пятнадцати начиналась равнина, поделенная на аккуратные квадратики полей.
Недалеко от линии границы на стороне Турции просматривалось небольшое село. За всё время, что я сюда хожу, я успел изучить весь быт его жителей! Кто с кем общается, кто куда бегает, и даже кто к кому бегает… и еще я там пару зоофилов местных вычислил. В ТЗК отсюда всё прекрасно видно!
Так, а где Косой?
А вон они, уже метров на триста отошли от вышки. Ну, хорошего им спуска!
— Значит так! — я обратился к своим. — Сейчас обедаем, затем надо немного передохнуть, один отдыхает, двое бдят. Всё, доставайте сухпай.
— Давайте, я разогрею! Мне всё равно вниз надо, — засуетился Серёга.
— Возьми, вот открывашка, штык-нож не порть.
Буянов вытащил из своего вещмешка три банки гречневой каши с говядиной, сухой спирт, консервный нож и поспешил вниз.
— Как тебе прогулка? — спросил я у Марченко.
— Тяжело… очень! Чуть не психанул, всё боялся, что не смогу дойти.
— Ничего, втянешься, поначалу так у всех. А тяжелее всего где было?
— Канатка, чтоб ее! Боялся, что сейчас из какой-нибудь расщелины в скале змеюка выскочит. А так да, тяжело, конечно, но ничего, дошли же.
Я посмотрел на ногу Марченко. В груди опять кольнуло тревожное предчувствие. Как бы не было беды с этой ногой. Опять же сон этот сегодняшний просто так не приснится.
— Ладно! Что с ногой? Говори как есть, нам еще обратно идти, я должен знать.
Марченко вздохнул.
— На правой икра болит, мочи нет. А на левой колено ноет и немного покалывает.
— Колено — это старая травма?
— Да! Откуда знаете?
— Ну, я тоже в спорте не новичок. Самбо и дзюдо с шести лет занимался, до службы мастера спорта выполнил по обоим видам.
— А почему не в спортивной роте?
— Потому что на Границе! Ладно. Пока Серёга разогревает нам обед, давай посмотрим твои ноги. Куртку не снимай, замерзнешь! А вот штаны закатывай выше колена.
Марченко, кряхтя, стянул сапоги и размотал портянки. Пахнуло сыростью и немытыми ногами.
— Портянки повесь снаружи, пусть их ветерком обдует. Погода сегодня сухая и ветреная, самое то! Так, ставь ногу на сапог, пол холодный. Давай, колено глянем.
Колено на левой ноге слегка припухло. Но это ничего, красноты нет, просто надо дать отдых и завтра будет намного легче.
— Давно не болело, — пожаловался Марченко.
— При подъеме ты правую ногу начал беречь и нагрузку переносить на левую, вот старая болячка и вылезла. Так, теперь садись на ящик и правую ставь сюда. Вот так!
Я начал прощупывать икру на ноге, одновременно наблюдая за мимикой Марченко. Тот плотно зажмурил глаза, скривившись, но терпел.
Да, это проблема!
Икра была каменная и вызывала у него сильную боль даже при легком нажатии.
— Ну что, Марченко, сейчас я тебя помучаю немного, придется потерпеть, можешь даже покричать, не стесняйся.
— Да не надо… спасибо. Пройдет всё до завтра.
— Не пройдет, боец, не пройдет, — тоном, не терпящим возражений, проговорил я, усаживаясь на корточки напротив ноги Марченко. — Если ты думаешь, что мне очень нравится роль массажиста, то ты сильно ошибаешься! Эта твоя нога может нас всех завтра очень сильно подвести. Спуск видел какой?
Марченко кивнул, шмыгнув носом.
— Теперь уяснил?
— Да…
— Тогда терпи!
Я начал вдавливающими движениями массировать ногу, стараясь не повредить луковицы волос. Вырванные волосы при такой сырости могут доставить не меньше хлопот, чем глубокий порез, нагноение происходит быстро и незаметно.
Марченко вцепился руками в края ящика, его костяшки побелели, в уголках крепко зажмуренных глаз выступили капельки слез.
Через десять минут экзекуция была закончена, и обессиленный боец прислонился спиной к стенке.
— Ну как, — спросил я у него, — тепло пошло?
— Какое тепло? — просипел он, вытирая тыльной стороной ладони слёзы. — Горит вся…
— Это хорошо, так и должно быть.
— Спасибо большое! Э… за… заботу.
Серёга как раз в этот момент забрался на вышку. Посмотрел на закатанные штаны, на меня и, понятливо кивнув, дурашливо проговорил:
— Кушать подано, садитесь жрать, пожалста!
Похватав горячие консервные банки, мы расположились по разные стороны внутреннего помещения наблюдательной вышки, и, пристроив их на узкие подоконники, принялись за еду, посматривая на свои сектора наблюдения. Службу ведь никто не отменял.
Быстро управившись с обедом и попив водички, приступили к делу как положено.
Заново распределили секторы.
Для Марченко здесь всё новое, а нам с Серёгой, как я уже отмечал ранее, любое изменение на местности сразу бросалось в глаза.
— С соседней заставы наряд три человека, подходят к стыку, — отчитался наш молодой боец.
— Серёга, свяжись с ними. Опознайся.
Серёга взял рацию и, выставив нужную волну, забубнил в гарнитуру:
— Я правый вышка, левому стык, прием!
— Я левый стык, на связи. Гудаури, прием, — четко прозвучало из рации.
— Вардзия, — ответил Серёга.
— Хорошей службы.
— И вам всего хорошего.
— Конец связи.
Погранцы на стыке помахали нам рукой и, развернувшись, пошли в обратную сторону.
За целый день больше не случилось никаких событий. Два раза по МТТ у меня была связь с заставой, один раз с дежурным, второй раз со Степановым. Доложился Стёпе о состоянии ног Марченко, намекнув начальнику на то, что если он посылает молодого на Правый, то неплохо было бы провести беседу о спортивном прошлом и о травмах. Во избежание, так сказать…
Затем поужинали перловкой со свининой, закусывая хлебом, собственноручно испеченным Фомой, и приступили к подготовке несения службы на ночь.
К вечеру погода сильно испортилась. Со стороны Турции нагнало грозовые тучи, ветер резко усилился, да еще полил дождь как из ведра.
Ненастье набирало силу с каждой минутой. Примерно через час пошел крупный град размером с голубиное яйцо. Железная крыша задрожала так, как будто по ней беспрерывно строчили из крупнокалиберного пулемета.
