— А, вот еще к нам гости пожаловали! — поприветствовал нас отец, приветственно поднимая руки. — Разрешите вам представить моего сына Николая, он чуть больше месяца как из армии, так что прошу любить и жаловать!
Отец взял меня за локоть.
— Знакомься, Захаров Иван Иванович, коллега и мой ближайший помощник!
Иван Иванович неожиданно крепко пожал мне руку. Я ответил ему таким же рукопожатием. Тот одобрительно кивнул и отошел в сторону.
— Его супруга и наш самый лучший аналитик — Наташенька Степановна, — улыбаясь представил он женщину в черном, и я элегантно поцеловал ей руку. — А это Светочка, супруга Пети.
— Мне Петя и мама очень много про тебя рассказывали, — просто сказала Света и без затей чмокнула меня в щёку.
Это получилось у нее так невинно и естественно, что я аж заулыбался.
Тут дверь в кабинет снова открылась, и на пороге появилась она, Маргарита Николаевна, ослепительно красивая, в голубом обтягивающем платье чуть выше колен. Прямые, черные как смоль волосы падали на плечи, в глазах смешинки.
Со всеми перездоровавшись, с кем-то полуофициально за руку, с кем-то в щёку, со мной чуть ли не в губы (от такого приветствия меня чуть в жар не бросило). Они с супругой Иван Ивановича отошли немного в сторонку и стали шептаться о чём-то своем.
Я же стоял рядом с Петром и Светланой и беседовал с ними о всяких там предпраздничных мелочах, когда в очередной раз открылась дверь, и в кабинет вошли новые гости.
— О, ну вот! Теперь все в сборе! Николай, подойди-ка сюда, пожалуйста.
Отец приобнял меня за плечи, когда я подошел.
— Вот, знакомься, это Алексей Петрович — мой старый боевой товарищ и Ольга Александровна, супруга моего друга.
— Ваня, да он копия ты! — проговорила глубоким грудным голосом Ольга Александровна, прислонившись ко мне щекой в приветствии.
— А как может быть по-другому? Такие гены! — хохотнул Алексей Петрович, пожимая мне руку.
— Ну что, все в сборе? Ну, тогда прошу всех за стол! Проводим, так сказать, Старый год! — отец приглашающим жестом указал в сторону стола.
Гости шумно начали рассаживаться, я уселся по правую руку от отца. Ко мне подошла Марго.
— Поухаживаешь сегодня за одинокой девушкой? — улыбаясь спросила она.
— С удовольствием! — я подскочил, чтобы пододвинуть стул для Маргариты.
Когда гости расселись и, наконец, угомонились, отец встал с наполненным фужером шампанского и на правах хозяина произнес первый тост:
— Друзья! Провожая Старый год, я хочу сказать — жизнь она имеет свои границы, она коротка, а мечты наши безграничны. Вот сам ты идешь по дороге, а твоя мечта уже дома. Идешь к любимой, а твоя мечта уже у нее в объятиях. Сам ты живешь в этот час, а мечта улетает на много лет вперед. Она летит дальше той черты, где во тьме обрывается жизнь. Она летит в века. Так выпьем же за то, чтобы в новом году сбылись все наши мечты!
Пару секунд стояла тишина, а затем как-то все разом начали чокаться бокалами и желать друг другу в этом новом году всяческих успехов, здоровья, благополучия.
Усевшись после отцовского тоста за стол и подлив еще шампанского Марго, я посмотрел на этих старых отцовских друзей и подумал: «Вот сидят люди, все разных возрастов. За спиной у каждого (если не считать Свету, аналитика, и жену Алексея Петровича, хотя тоже не факт, я про них еще ничего не знаю) так вот, я думаю, что за спиной у каждого, есть по небольшому личному кладбищу. Сколько раз они были на волосок от смерти, и сколько раз сами сеяли смерть среди врагов».
Взять ту же самую Марго! Что она делала в Афгане, когда отец вытаскивал ее из плена? Она же была в то время совсем еще юной — девчонкой! Ну не укладывается у меня в голове тот факт, что эта милая, красивая и веселая девушка выполняла какие-то там спецзадания. Сколько за ней трупов всяких там моджахедов и не только? Она мне об этом уж точно никогда не расскажет, да мне, если честно, и знать-то это не особо-то и хочется.
А тётя Тамара? А Пётр?
То, что я постепенно узнавал об их боевых похождениях от отца, так это, вообще, в моём понимании просто настоящие легенды! Турецкие спецслужбы, наверное, до сих пор вздрагивают при воспоминании о леди Тами, а курды ставят ее в пример своим женщинам, как надо воевать за свой народ и независимость. И вот я сижу с ними так запросто за одним столом, пью шампанское, говорим о пустяках, шутим.
Про новых знакомых почти ничего не знаю, но понимаю на все сто процентов, что за этим праздничным столом отец не мог собрать случайных людей…
Марго отвлекла меня от моих мыслей, как бы невзначай положив свою руку на мое колено.
— Коля, подай салат, пожалуйста, вон тот! — показала она глазами на оливье.
Подавая ей салат, я украдкой глянул на нее. Глаза блестят, на губах улыбка.
Как сказал отец — меня захотят куда-то там затащить?
Да я не против и сам сдамся без малейшего сопротивления.
Я, конечно же, давно уже не девственник, на спортивных сборах бегали и к гимнасткам, и к пловчихам, но с Марго там даже сравнить-то некого. Поэтому мандраж сейчас определенный присутствовал.
Девушка уж больно серьезная! Очаровательная! Волнительная! Великолепная!
— Коля, почему взгляд такой мечтательный? О чём думаешь?
— О тебе! — честно ответил я.
Марго засмеялась, закинув голову назад, продемонстрировав мне идеально ровные жемчужные зубы.
— Ну что, смотрим поздравление народу? — постучала вилкой по фужеру Ольга Александровна.
Отец как-то кисло ухмыльнулся и повернулся к телевизору.
А на экране тем временем появилась улыбающаяся физиономия американского президента Рональда Рейгана, который через переводчика поздравлял советских граждан с Новым годом. Много говорил о дружбе двух народов, о будущем сотрудничестве. О разоружении!
— Нас что, уже завоевали? — как-то немного нервно хохотнул Иван Иванович. — Где наш генсек?
— Ну ведь, вроде как и по их ТВ тоже наш сейчас вещает? Или нет? — Ольга Александровна с вопросом в глазах посмотрела на мужа.
— Это всё не то! — вдруг тихо проговорила Наталья Степановна.
Она сидела полубоком к телевизору и, нервно сминая в руках салфетку, почти шепотом повторила:
— Не то!
Все очень внимательно уставились на нее, ожидая объяснения.
— Это начало конца, вот что это! — она произнесла эти слова так, как будто вбила гвоздь в крышку гроба.
В кабинете повисла тишина.
Уже отгремели куранты, наступил новый одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, а за столом все сидели молча, думая каждый о чём-то своем.
— А пока нас еще не завоевали, давай выпьем! С Новым годом, дорогие друзья! — разрушил это затянувшиеся молчание отец.
