Чувствую, что могу пострадать так же, как тумбочка, которую он кидает об стену с безумным, нечеловеческим воем.
Глава 26
Больно. В грудной клетке нож. Нет не нож. Кинжал. Стрела. И боль такая, как будто я снова на той кухне, снова истекаю кровью. Самый страшный день в моей жизни.
Когда тело горело огнем, а на глаза накатили слезы, когда я видел, как кричит в ужасе Кристина. Женщина, которую хотел сразу сделать своей.
Беспомощно смотрел на то, как ее уносят. От меня.
Ее истошный крик до сих пор звучит в голове.
«Немного помяли».
Эта фраза из головы никак не уходит.
Помяли, сука?!
Меня колотит. Все тело в напряжении. В горле ком. В башке гул стоит такой, словно надо мной едет поезд. Перед глазами пелена, а руки сами тянутся к предметам мебели.
И в щепки. Щепки. Щепки!
Руки в крови, но я все рано не останавливаюсь. Физическая боль способна унять душевную. Так говорят.
Пиздят!
Не могу себя контролировать. Руки сами тянутся и рвут все на части. Шум. Крик.
Плен. Блять. Она была в плену. В плену у арабов.
Чего я думал, они там с ней в шахматы играли. Они ею пользовались, как могли, как негоже делать мужчинам. Ведь они же там за женщин их не считают. Они для них вещи. Которых бить и насиловать можно.
Какого хуя я был так слеп. Или как ребенок, веривший в деда мороза, верил, что ничего с ней не случилось. Что шугается просто так. И ведь давала понять. Давала!
Сука!
Не увидел, не понял намеков. Давил.
Я был слеп, так слеп, что ошибку совершил непоправимую.
Как же мне искупить свою вину. Как?
Разве мой Ангел сможет меня простить. Хотя бы позволить объяснить?
После того, как силой взял. После того, как она только из ада выбралась. А я только хуже сделал. Окончательно добил. А обещал защищать, не только ей, но и себе.
Вот натерпелось же мне. Будто подождать не мог.
Но знаю ведь, что не призналась бы.
— Кристина — реву я, ломая в руках что-то деревянное. — Кристинааа!
Ящик. Шкаф. Кровать. Щепки. В голове пульсирующая боль. Повсюду пыль. И осознание как яд по венам. Как отрава, сгубившая мозг.
Сказала бы. Сказала бы. Я бы не тронул. Я бы… Я бы… Не знаю. Не тронул. Не смог и пальцам бы прикоснуться. Я бы держался. Ждал, сколько скажет.
Дрочил бы в стороне, но не тронул.
— Ну, какого хера ты молчала, — ору я, срывая глотку, стоя посреди в хлам разрушенной комнаты и оглядываюсь. — Кристина... Кристина!!
Меня на части рвет, меня трясёт по сумасшедшему, а она снова сбежала.
Испугалась? Меня? Чего?! Я же больно ей не сделаю. Это все из-за эмоций, но на неё никогда руки бы не поднял.
Я же виноват. Я виноват! Не защитил! Не помешал! Не спас. Сука, в коме валялся, пока ее...
Я ее не спас. Какой смысл быть мужчиной, если даже любимую защитить не можешь?
Не только не спас, а еще… Блять. Ну что за хрень-то собачья. За что мне такие мучения? За что ей?
У нас же все с первого дня сложилось. Судьба словно сделала свой выбор. Мы должны были быть вместе.
И мы будем! Похрен мне на эту чепуху.
Неприятно, да! Но переживу. Ей было намного хуже. А я ей жизнью обязан.
Дышу часто, рвано. Колбасит, как после бойни. А в душе гадко. Кого винить? Кому жаловаться. Бить рожу друзьям, что допустили такое?
Как вернуть ту светлую девочку, что так страстно отвечала на поцелуи.
Как вернуть… Её.
Смогу ли простить себя за ошибку, что совершил?
Мне же хорошо было. Очень. Словами не передать, как меня накрыло в тот момент, когда руками к ней прикоснулся.
Ощутил пальцами кожу мягкую и в губы впился. Когда член погрузил. Брал. Яростно вколачивая бедную девушку в пол. Голова поплыла.
Похоть неконтролируемая накрыла, злость и страх. Страх, что другого себе могла найти.
Понапридумывал себе не пойми, чего.
Она же обидеть меня хотела, и теперь я понимаю, почему так делала.
Не хотела, чтобы я узнал. Желала, чтобы я ушёл и навсегда забыл свою девочку. Да не смогу. Не смогу я! Привязала меня к себе невидимыми нитями. В сердце поселилась и чёрную пустоту в нем собой заполнила.
Совру, если скажу, что мне не понравилось ее трахать. Я же реально поплыл.
Хочу ещё. Вот прямо сейчас девочку свою нагнуть и снова член в глубины погрузить. Драть ее всю ночь. Ещё и ещё. Пока все силы не закончатся. Пока в глазах не потемнеет.
Наслаждаться. Насаживать на себя и стоны ее слушать, как самую лучшую музыку. Спермой ее полностью залить. Особенно внутри полностью заполнить, как бак в машине, до предела.
Она такая сладкая, такая красивая. Как я мог сдержаться? Нет, не мог.
Она для меня как красная ткань для разъяренного быка.
Я же даже слова ее не слышал. Все проходило между ушей. В голове одна лишь мысль была.
А ее у меня украли. Девочку мою.
Перед глазами круги, голос, зовущий на помощь, и мужской гогот.
Один? Или несколько?
Я даже подробностей не спрашивал. Как смогла пережить такое и не скатиться с катушек?
Оградил от возможной боли себя, а об Ангеле своем не подумал. Не подумал, какого ей было там… И здесь ей пришлось лечить меня, у кровати бессонные ночи проводить и в добавок терпеть мою тупость.
Мою настойчивость сдерживать. А я же напирал. Думал лишь о своих похотливых желаниях.
Значит, испугалась Кристина и снова убежала.
Только об этом и думал.
А пока трахал, насиловал, не думал. Ещё хотел. Было так узенько, так горячо и влажно… Да, влажно было. Но ее тело как мертвое. А я живую хочу.
Хочу повторения. До скрипа в зубах. Но понимаю, что беречь ее надо, искать другой подход.
Нежный, заботу ей надо показать. Переломить себя, но вернуть к себе.
Возможно, это эгоистично, но я и о ней думаю, хочу, чтобы приняла меня снова.
Я ей помогу. Найти надо беглянку вновь, в доме своём запереть. И заботиться. Понимаю, что тяжело будет.
Пошатываясь, иду к окну, смотрю, что из двух тачек осталась одна и ментов со скорой уже нет.
— Рус, — выдергивает меня из мыслей голос.
Пытаюсь в себя прийти. Нужно в руки взять ситуацию. Пелена в голове никак не рассеется. Тяжело.
Как же, сука, тяжело!
