Но он все равно выглядит разъяренным, странным, пугающим.
Только вот идет не ко мне, а к Ренату, что держит меня, выворачивает ему руку и шипит в ухо.
— Тронешь ее еще раз и руки у тебя не будет. Потерял свою бабу, сам и ищи. Набери Ахмеда, если сам не справляешься. Кристина, — поворачивает он ко мне свое лицо, и вижу, что смягчается моментально. Но хочет сказать что-то серьезное. — На чем поехала Катя?
Я должна молчать. Для чего вообще был этот план, если я так легко предам подругу.
Но мужчины как-то бурно реагируют, и мне кажется, что предостережения Кати о грозящей ей опасности не пустой звук.
У ее отца были враги. Оставили ли они идею отомстить ей?
А если она попадет в беду?
Я не смогу нормально спать, зная, что она пострадала из-за меня.
— На автобусе, — обреченно отчитываюсь я. — Куда — не знаю.
— Верю, мой Ангел, — кивает Руслан, и я облегченно улыбаюсь.
Он все решит. По-другому и быть не может.
Это мужчины Кати ведут себя как дети, а мой…
Стоп.
Почему я считаю его своим?
И почему каждый раз, когда он называет меня Ангелом, я вспоминаю отца, отошедшего в мир иной, когда мне было десять.
Папа был для меня героем, который пострадал во время полицейской перестрелки.
Он просто защищал свой товар в круглосуточном ларьке. Но обернулось все плачевно.
Он тоже меня так называл.
Теперь в моей жизни появился новый герой.
Да, большой и грозный.
Но со мной этот медведь другой. И я верю, что он не может меня обидеть.
Даже сейчас, когда его взгляд темнеет, челюсть напрягается, а между ног разбухает что-то огромное. И в комнате резко меняется энергетика.
Она становится более яростной, немного давящей.
Такой, что маленькие волосики на руках становятся дыбом.
Даже не заметила, как мы остались наедине. А рядом кровать, что хранит еще прелесть утренней неги.
Такая мягкая и удобная. И он смотрит сначала на меня, после на неё.
Хмурится, словно что-то обдумывая в голове.
Я, познакомившись с ним немного поближе, понимаю, какие у него намерения на мой счёт.
Себя нужно спасать, пока не поздно.
— Хочешь, сделаю тебе чай? — спрашиваю, чувствуя жар во всем теле, особенно в области груди и щек.
Но мне нужно охладиться.
Мне нужно отвлечься от томящегося во мне желания покориться этому чудовищу.
Лечь под него.
Потому что так нельзя. Не узнав друг друга. Не поговорив по душам.
Я не должна поддаваться соблазну.
Он прочищает горло, делает шаг ко мне, словно ведомый жаждой, но останавливается, опуская руки вниз.
Тяжело вздыхает и угрюмо кивает.
— Я бы хотел кое-что другое, но пока сойдет и чай.
Глава 7
Руслан.
Чай? Серьезно? Мы на каком-то детском утреннике?
Кто за язык меня потянул согласиться.
Я бы лучше рассказал, как будут закатываться глаза чайного цвета у этой крошки, когда буду долбить ее девичье нутро.
С Кристиной рядом я чувствую, что должен вести себя культурно.
Быть хорошим мальчиком, чтобы произвести на неё впечатление.
А на самом деле...
Нужно всего лишь подойти сзади, обнять руками тончайшую талию, перекинуть лунный шелк волос на одно плечо и лизнуть другое.
Целовать до того, пока малышка не задрожит в моих руках.
Пока не испустит благодарный стон, облокотившись на мое плечо, и ее глаза не станут стеклянными.
Прижать к себе крошечное тело, потереться пахом между ее упругих булок.
Что может быть ещё лучше?
Порвать лямку на майке и обхватить два мягких молочных полушария, что вчера так отлично в меня вжимались. Терлись.
Эти сисечки идеально смотрелись в моих более темных руках, они казались белоснежными.
И это было чертовки великолепно.
Я совру, если скажу, что не перевозбудился от этих воспоминаний.
Хочу ещё.
Всего лишь нужно нагнуть крошку и стереть из ее сознания все мысли о невинности и стыде.
Избавиться от этой стены между нами.
Потому что со мной ничего этого не будет. Будет жадное желание слиться воедино в любое время. В любом месте. Когда я того пожелаю.
Отказы приниматься не будут.
Даже на чужой кухне, где можно содрать с нее остатки тончайшей майки.
Сдёрнуть эти обтягивающие джинсы и пальцами найти влажную киску, розовую, сладко пахнущую.
Истекающую и жаждущую своего хозяина.
Такую тугую, что выть захочется, когда засажу по самые помидоры.
Она будет кричать.
Когда членом по влаге пройдусь, пальцами дырку растяну, чтобы не больно было крошке, чтобы хоть каплю удовольствия получила.
Или пальцами сначала? Кажется, так будет правильней.
Она достойна нежного обращения к себе.
Никогда этим дерьмом не занимался. Даже не думал, что мысли такие возникнут.
Просто нагибал и трахал. Механический процесс, очень простой и безэмоциональный.
Девки же жадные до бабла и крепкого члена сами прыгали. Верещали, жопой крутили. Ну я и брал.
Но эта крутить не будет. Эта другим лыком шита.
Ангел даст мне все сделать самому.
Верней, это я должен сделать все сам.
Наверное, придется сначала отлизать ей, чтобы лучше меня приняла. Языком внутрь ввинтиться, увлажнить тугое местечко, облизать тягучку.
Сладость.
Какая она на вкус? С солью как сыр? Или сладкая как сахарок, которым я лошадей кормлю в конюшне.
В голову сразу врезаются образы меня с ней, то, что мы делаем.
Возьму ее с собой, посажу на коня и увезу туда, где никого не будет рядом.
Сначала она будет звонко верещать от радости.
А потом...
Чуть над лошадью нагну, чтобы за седло держалась и белье к чертям порву, чтобы прямо там смогла меня принять.
Всего. Без остатка. Без возражений. Ножки чуть раздвинуть зазывающе. И принимать то, что ей дают.
Чтобы скачки помогали ей чувствовать мой размер. Каждую вену. Каждый толчок.
Чтобы кричала на всю округу, чтобы по имени меня звала.
