А собственно, чего я жду?
Пока сама решится.
Эта мышка?
— Ты хотел меня изнасиловать? — выдыхает она вопрос, а я прислушиваюсь к своим вчерашним воспоминаниям.
Врать точно не собираюсь.
Я бы ее трахнул, но внутри что-то надломилось. Неожиданно все переменилось.
Проснулось ярое желание не просто трахнуть раз, а себе забрать.
Жадный я на свои вещи. Хочу ее для регулярного пользования.
А со своей бабой нужно быть аккуратней.
— Вчера — да.
— А сегодня.
Ну что лукавить.
Хочу ли я ее взять за волосы и натянуть на свой стоячий елдак, чтобы смотрела сквозь слезы и слюной давилась. Определенно…
— Тоже… — жму плечами, не собираясь ей врать.
Переборщил.
Она вскрикивает и быстро вскакивает с места. Но еще не понимает, что от меня ей больше не убежать, не скрыться.
Везде найду и обратно к себе верну. Ее судьба обречена пересечься с моей.
Лапой накрываю ладонь и успокаиваю. Пока.
— Только, когда ты сама попросишь, — объясняю и не в силах терпеть расстояние, отодвигаю проклятый стол и тяну крошку к себе на колени.
Да, черт, это то, чего я хотел все утро. То, чего хочу теперь всю оставшуюся жизнь.
Чувствовать это маленькое тельце в руках и в макушку носом зарываться. И вдыхать, вдыхать... Лапать.
— Руслан, — оправляется она, а я только дрожу от звука своего имени из ее уст и того, как же уютно ее попка на мой хер приземлилась. — Я никогда...
Никогда, что? Не целовалась? Так у меня тоже это, считай, в новинку. Вот так сидеть, как школьники.
— Я тоже никогда ничего подобного не испытывал, — говорю честно, смотря в ее глаза. — Поверь мне, Ангел. Все, что будет между нами, будет впервые для нас обоих.
Мне раньше и не было нужды думать о сексе. Или же дрочить. Он сам находил меня. По щелчку пальцев его получал.
И впервые приходится ждать и терпеть. Или не терпеть.
Ведь здесь никого кроме нас.
Она уже готова и принадлежит мне.
Вокруг только охрана и значит нам никто не помешает.
Остается только ее уговорить.
Ну или немного принудить.
Но судя по пелене страсти в глазах, проблем с этим у меня не будет.
Глава 9
Тяжко. Тяжко быть воспитанным, особенно, когда такие губки в миллиметре.
Воздух пряный выдыхают.
Тяну пальцы и замираю от их мягкости. От влажного блеска.
Провожу из стороны в сторону.
Сминаю и толкаю сквозь зубки.
— Возьми глубже. В этом нет ничего неприличного, — заливаю я в уши псевдоромантику, на которую никогда не был способен. Но она так сладко сосет, прикрыв глазки, что я даже, пожалуй, куплю ей цветы. — Моя ж ты умница.
Не в силах больше оставаться в стороне, заменяю палец языком, так, что она дергается и раскрывает свои чайные глаза.
Смотрит ошалело, но не может сопротивляться. Мой язык уже занял оборону и не дает ей дышать.
Только наслаждаться тем, как я кайфую от ее горячего ротика.
Целую. Пожираю. Насилую.
Она извивается попкой, как же бесит, что пока не могу утихомирить её членом.
На котором она сможет и будет ритмично подпрыгивать под руководством моих рук.
Хватаю ее за бедра, сильно — до вскрика — раздвигаю ноги и сажаю на себя верхом. Не позволяю увернуться.
Нет, милая, теперь тебе от меня никуда не деться. Буду напирать. Брать. Рвать. Но не отпущу.
Тебе остается только елозить на мне волной, как во время лошадиной прогулки и хныкать.
Сопеть возмущенно.
Пытаться сорваться с крючка.
Но я только теснее сжимаю сладкую попку, оставляя жгучие отметины и задаю темп движения, потираясь головкой о ее вход.
Ох, дьявол, как я ненавижу одежду.
Как она сейчас жмет и мешает.
Особенно в области паха, где настоящее бедствие.
И Кристине. Именно этому Ангелу предстоит его утихомирить.
А пока она острыми ногтями впивается в мои плечи. Глупая. Только для себя хуже делает. В голове и без этого шквал пошлых идей.
Ведь я сразу представляю, как она будет совсем скоро расцарапывать мою спину.
В кровь. С криком. Дёргаться подо мной в предоргазменных конвульсиях.
Внутри загорается неконтролируемый огонь, что становится страшно за мою крошку.
Нежным я быть не привык. Хочу ее безумно.
Нестерпимо. Бесконтрольно.
Остается только надеяться, что выдержит напор.
Станет выносливой, чтобы не быть затраханной до смерти.
Но я подожду. Подожду.
Просто буду терзать ее рот, порыкивая, и все чаще толкаться сквозь несколько слоев ткани.
А так хочется ее в клочья разодрать, ноги шире раздвинуть, запах пьянящий познать и драть.
Трахать. Колом каменным вбиваться.
Захоронить себя в ней навсегда.
Не только в тонком, изящном теле, которое так легко переломить, но в душе, которую я жажду увлечь в самую глубину преисподней, что в моей голове.
Провожу пальцами от попы к бедрам, трогаю киску, чувствую, как намокла девочка, как жаждет меня с той же силой. И думаю о тугом пространстве между ног.
Спермой бы его накачать, как сосуд. Заполнить семенем, что даст плоды.
Я чувствовал пульсацию крови в висках, звон в ушах, сильней сжимаю тонкую талию, пока она продолжает постанывать.
В какой-то момент хочет даже убежать.
Но поздно. Теперь поздно для нас обоих.
— Боюсь, Ангел, что не смогу дождаться загса, — предупреждаю и понимаю: трахну сейчас.
Место и время уже перестали иметь значение.
Только голод, который может утолить во мне только она. И не дай Боже кому-то сейчас в этом помешать.
Продолжаю вылизывать рот и спускаюсь на подбородок.
Прижимаюсь губами к пульсирующей в такт моему сердцу вене.
Могу поставить все свои деньги на то, что точно так же сейчас пульсирует и ее дырка.
Вибрирует, истекает прозрачной влагой в ожидании, когда ею воспользуются по назначению.
Покусываю кожу на шее, растягивая удовольствие перед тем, как уложу ее на стол и стяну джинсы.
