— Всё просто: у меня нет на них времени, Ронни.
Мне не нравится это мимолётное и незнакомое чувство в груди, которое появилось, когда девчонка назвала меня по имени.
Я отворачиваюсь от неё и спрашиваю:
— А незаконно рисовать на улицах города время, значит, есть?
— Именно так, — равнодушно отвечает она и, судя по звуку шагов, отходит к дивану. Садится на него, отчего тот скрепит, и продолжает: — Видишь ли, моя семья... Они все помогают людям. Отец Коллинз — священник, мама Маргарет — социальный работник, самый старший брат — независимый адвокат, Хьюго — полицейский, Марио — пожарный, а Моника — хирург. Они не захотят оплачивать моё обучение в КелАрте. Поэтому мне приходится зарабатывать на него самой.
— У тебя большая семья, — удивлённо замечаю я и разворачиваюсь к ней лицом. — Но я не совсем понял, как именно ты зарабатываешь на обучение.
Мелисса вновь долго смотрит на меня, словно решая стоит ли довериться мне полностью, а затем вздыхает и устремляет взгляд на картину:
— Во-первых, я разношу газеты по утрам. Во-вторых, откладываю все карманные деньги. Ну и в-третьих, я незаконно рисую на улицах города не бесплатно. В большинстве случаев.
Вот как?
Эта девчонка поражает меня с каждой минутой всё сильней.
Я иду к дивану и сажусь рядом, тоже разглядываю картину напротив и замечаю:
— Ты сама сделала так, чтобы все в школе считали тебя монашкой. Зачем?
— Мне не нравится, что откровенничаю я одна, — усмехается Мелисса. — Настала твоя очередь, Лейн. Откуда вы с Хьюго знаете друг друга?
Я вспоминаю о том дне в трейлере у матери, о драке, что там устроил, о её беременности, и нутро вновь наполняет ядовитая злость. Я так и не рассказал Бонни о том, что узнал. И вряд ли расскажу. А хочется. Хочется разделить свою злость с кем-то другим.
И почему этим кем-то не может быть Мелисса, правильно?
Я смотрю на девчонку и говорю:
— Твой брат принял некоторое участие в передаче нашей с Бо опеки нашей же бабушке.
Незачем грузить невинный цветочек своими проблемами. Тем более, что они не относятся к делу.
— Так вы... — Мелисса ерзает на месте, словно мои слова её разволновали. — Вы с Бонни живёте с бабушкой? Почему? Ваши... родители... Они...
— Только отец, — помогаю я ей. — Мать жива.
— Мне жаль, Ронни, — говорит она отрешённо, а затем смотрит на меня с плохо скрываемыми сочувствием и интересом. Странное сочетание, да. — Что... что с ним случилось?
— Авария.
Лицо Мелиссы вытягивается и едва заметно бледнеет, но она берёт себя в руки и, откашлявшись, говорит:
— Это... это ужасно. Мне правда очень жаль.
— Что не так? — хмурюсь я.
— Всё так, — быстро отвечает она, снова ёрзая. — Просто... Просто я не совсем понимаю, почему Хьюго твердо настроен против нашего с тобой общения!
Она, словно только что выдумала эту оговорку.
— А он против? — усмехаюсь я.
— Да! — подскакивает она с дивана. — Так мне и сказал: Лейн не лучшая для тебя компания, сестрёнка. Если он просто принял участие в передаче опеки, почему он так сказал? И в чём конкретно заключалось его участие?
Ладно. Мне всё это не нравится. Но, если детектив Коллинз действительно против, то этой правды мне не избежать. Я пару секунд наблюдаю за тем, как девчонка ходит из стороны в сторону, и говорю:
— Наверняка, твоему брату не нравится то, что моя мать — наркоманка. Парень с такой матерью и правда не лучшая компания для такой, как ты.
— Что? — замирает Коллинз на месте. — Это... Но...
Я её однозначно шокировал. Что не удивительно.
Мысленно усмехнувшись, я протягиваю к ней руку и прошу:
— Иди ко мне, Мелисса?
Давай, малышка Коллинз, покажи своё отношение к моей, такой нелицеприятной, правде. Отшатнись от моей руки, скриви лицо от неприязни. Грязь от грязи, правильно?
— Но это ведь такая глупость! — оторвав озадаченный взгляд от моей руки, возмущается она и падает на диван, поджав одну ногу под себя и уложив локать на спинку. Пальцы свободной руки обхватывают мои. — Хьюго не прав. Твоя мама... Очень жаль, что у неё такие проблемы, правда, но эта ситуация не может быть веской причиной для того, чтобы мы с тобой не могли общаться. Мой брат — придурок, если считает иначе. Прости меня за него.
Святая и преступница в одном флаконе, надо же.
Хочется рассмеяться, но смех застревает в горле, когда я смотрю в зелёные глаза. В них горит искреннее несогласие с братом. Как, впрочем, и с любым другим человеком, считающим так же, как он.
В моей жизни больше встречалось согласных, чем нет.
Я смотрю на наши руки у меня на бедре и глажу большим пальцем нежную кожу. Её пальцы напрягаются, а дыхание замирает. Я просто не могу упустить столь удачный момент. Поворачиваю лицо к ней и спрашиваю:
— Значит, веских причин для того, чтобы нам не встречаться, нет? Я правильно всё понял?
— Не-ет, — выдохнув, медленно качает она головой. — Причины есть. И очень веские.
— Нехватка времени, — киваю я.
— Именно, — дергается её рука в моей. — Я и так потеряла бесценные пятнадцать минут, болтая тут с тобой.
— Виноват, — улыбаюсь я. — Но что, если у меня есть решение этой небольшой задачки?
— Ре-решение? — теряется она, снова бросая тревожный взгляд на наши руки. — Какое?
— Я могу быть здесь. С тобой.
— Я же только что сказала, — сужает она глаза, — что так только теряю драгоценное время.
До чего упрямая. Но не упрямее меня. А моё самолюбие, по которому проехались в очередной раз... Оно пострадает гораздо больше, если я проиграю сестре.
Я подаюсь ближе к девчонке и оправляю прядь волос ей за ухо пальцами свободной руки. Мне нравится, что её дыхание вновь замирает, а в глазах вспыхивает испуг.
— Ты уверена, что что-то теряешь, а не приобретаешь, Мелисса?
Коллинз молчит целую минуту, а затем вновь обескураживает меня тем, что говорит:
— Потребуй возврат денег, Лейн.
— Что?
Она чуть отклоняется назад и делает попытку высвободить свою руку:
— Ну... У того, у кого ты брал уроки пикапа. Они не работают.
Не работают, значит.
Я секунду любуюсь порозовевшими щёчками, а затем смеюсь. Коллинз в это время всё же удаётся высвободить пальцы. Она поднимается с дивана, встаёт ко мне лицом и тянется одной рукой к запястью другой. Щипает кожу и говорит, не глядя на меня:
— Давай поступим так, Лейн. Ты никому не рассказываешь о том, что сегодня узнал обо мне, а я взамен... — Коллинз перестаёт теребить кожу запястья и смотрит мне в глаза: — Я стану твоим другом, Ронни.
