Да, я предпочитаю делать больно, а не разговаривать, о чём мне вчера напомнил всезнающий Хьюго Коллинз.
Я стискиваю зубы, бросаю взгляд на тетрадь и карандаш, принесённые с собой и пытаюсь припомнить хоть один эпизод с отцом, где бы он что-то писал или невыносимо долго отсутствовал. Но в голову лезут лишь воспоминания о его утренних пробежках, на которые я хвостиком увязывался за ним, белесый свет гаража и стол с деталями конструирования машинок, над которыми мы работали вместе. Пляж и океан. Пирс. Аттракционы. Совместные завтраки, походы в зоопарк, поездки в Лос-Анжелес. Даже чтение сказок на ночь, которые так любила Бонни.
Известие о его смерти, которое подвело черту...
Словом, я запомнил всё хорошее «до», запомнил, что он всегда был рядом, потому что разница была слишком резкой и болезненной.
Если отец и отсутствовал раньше, то это было незначительным эпизодом в нашей жизни.
Снова смотрю на бабушку и спрашиваю:
— Так ты мне поможешь со статьёй?
— Разумеется, помогу, — выпрямляет она спину. — Нельзя упускать шанс хоть чему-то тебя научить. В чём заключается твоя проблема?
Я усмехаюсь: в безразличие к самым дорогим, но мы сейчас не об этом.
Через час разбора идеи статьи, доступных инструментов выражения мысли, поднятия основной проблемы и второстепенных, их возможного решения, которые я могу предложить, междустрочия, и прочих нюансов писательского мастерства, взорвавших мне мозг, я закрываю исписанные страницы тетради и встаю со стула.
Мозг кипит.
А сначала казалось: что мне какая-то статья?
Я благодарю Агату и иду на выход из её берлоги, но, открыв дверь, останавливаюсь. Эта женщина — настоящий кремень. Её не сломали самые ужасные из моих выходок. И несмотря на это... Она каждый раз находит в себе силы, чтобы чему-то меня научить. Словно я ей дорог вопреки всему. Вопреки самому себе.
— Ба...
— Ба? — взлетают тонкие брови.
— Я твой внук, ты моя бабушка, — привычно, но беззлобно огрызаюсь я. — Смирись уже со своим возрастом.
— Очень невежливый внук, — ворчит она. — Уверен, что мой?
— Были такие сомнения, — ухмыляюсь я, но продолжаю уже серьёзно: — Теперь нет. Прости меня, ба, ладно?
— Простить? — теперь приподнимается только одна бровь. — За что конкретно, мой мальчик?
— За всё. А самое важное: за незаслуженную боль, что я тебе причинил.
— О-о...
В её глазах снова собираются слёзы, и я быстро говорю:
— В общем, ты крутая, Агата, извини, что не говорил тебе этого раньше.
Я закрываю за собой дверь и иду наверх, чтобы написать эту дурацкую статью.
* * *
— Статья великолепная, Ронни! — восхищается мисс О'Хара, отчего я самодовольно улыбаюсь. — Какой изысканный подход к проблеме! Её точное описание и варианты решений! А твой тонкий юмор? Бог мой, я в полнейшем восторге! Разумеется, с этого дня ты работаешь с нами!
Учительница взглядом обводит ребят за своими столами, которые с удивлением пялятся на меня, и, совсем расчувствовавшись, бросается ко мне с объятьями. Я вежливо похлопываю её ладонью по спине и подмигиваю Коллинз, которая закатывает глаза, пряча улыбку.
О'Хара отстраняется, снова смотрит на лист со статьёй в своей руке, а затем прижимает его к своей груди:
— У тебя талант, Ронни. Собрание в четыре, не опаздывай.
Талант? Как у моего отца?..
Женщина отходит к своему столу, а я, отбросив ненужные мысли, иду к столу Коллинз. Опираюсь на него бедром, скрестив на груди руки, и спрашиваю:
— Слышала, Цветочек? У меня талант.
— Это тот, что в комплекте с завышенным самомнением? Спасибо, не интересует.
— Брось, твои гениальные снимки, мой гениальный сюжет — и мы Команды Мечты, — играю я бровями.
— Практика показывает обратное, — тихо ворчит она, поворачиваясь к монитору компьютера. Похоже, намекает на события субботней ночи.
Я склоняюсь к её уху, отчего она заметно напрягается, и серьёзно спрашиваю:
— Последствия ураганного масштаба? Влетело от предков?
— Не здесь, — шипит она, толкая меня в плечи. — Совсем с ума сошёл?!
— Ладно, — бросаю я и хватаю её за руку, поднимая со стула. — Найдём другое место.
— Лейн!
— Помни, Коллинз, не здесь! — предостерегаю я её от сопротивления страшным шёпотом.
— Ладно, — цедит она сквозь зубы, смиренно опуская голову. — Но я тебе это обязательно припомню.
— Договорились, — усмехаюсь я.
Я веду девчонку к заднему выходу из школы, сворачиваю к металлической сетке двора, провожу Цветочек чрез калитку и отпускаю её руку у одинокой пальмы на зелёном газоне. Обвожу обстановку руками:
— Никого нет, рядом шумят машины — достаточно надёжное место, правильно?
Коллинз прожигает меня недовольным взглядом, гордо вздёргивает подбородок и снисходительно кивает. Но в следующий миг сдувается, как воздушный шарик, и со вздохом опускается на траву:
— Это было ужасно... Что, кстати, тебе наговорил Хьюго?
Я присаживаюсь рядом с ней, сцепив пальцы на колене, и жму плечами:
— Взял с меня обещание, что я и впредь не позволю его младшей сестрёнке разгуливать ночами в полном одиночестве.
— Так я тебе и поверила, — хмыкает Цветочек. — Ладно. Хьюго не в первый раз меня прикрывает, так что родителям по-прежнему ничего не известно. Но он предупредил меня, что это в последний раз. И раз я решила связаться с хулиганом-Лейном — пощады мне точно не будет.
— Запретил со мной общаться? — усмехаюсь я. — Зная, что ты вовсе не та хорошая девочка, которою стоит оберегать от плохих парней? Насколько он в теме? Знает, что ты запросто сможешь за себя постоять?
— Ты правда так считаешь? — склоняет она голову вбок.
— Я помню каждое твоё предупреждение, — улыбнувшись, киваю я.
— Это те, что так и не подействовали?
— Так и я не лыком шит, — дергаю я одним плечом.
Мелисса смеётся и кивает. А я засматриваюсь на россыпь веснушек на её лице, которые выделяются особенно чётко на солнечном свете.
Красивая.
— Значит, у тебя талант, — меняет тему Цветочек, смутившись из-за моего пристального взгляда. — Спортсмен с мозгами — редкое явление. А твой тонкий юмор?
Я усмехаюсь на то, как Мелисса спародировала мисс О'Хара, и, опустив глаза, срываю травинку. Растираю её между пальцев до мелких комочков. Смотрю вдаль. На пешеходном светофоре мигает красная рука.
— Вчера я узнал, что мой отец был журналистом, прежде чем стать телеведущим новостей, — глухо рассказываю я. — Весь оставшийся день и полночи я читал его старые статьи. Он отлично писал, знаешь ли. Что, наверное, не удивительно, потому что его мать, моя бабушка, талантливый писатель. Возможно, писанина у нас в крови?..
