Я качаю головой и, усмехнувшись, падаю спиной на траву, закладывая руки за голову. Вопрос был риторическим, но Мелисса решает ответить:
— Возможно. Ты... ты теперь раздумываешь пойти по его стопам, верно? Потому что скучаешь, а такой способ может вернуть тебе его хотя бы частично. — Мелисса тоже ложится боком на траву и ловит мой взгляд: — Я тебя понимаю, Ронни.
— Понимаешь?
Цветочек кивает и откидывается на спину:
— Помнишь, ты спросил у меня: представляла ли я своё идеальное свидание?
— Как забавно у нас меняются темы, — усмехаюсь я. — Но я не против конкретно этой, продолжай.
— Так вот, мой папа, — тепло улыбается она самой себе, — чтобы впечатлить маму на первом свидании взял лодку на прокат и наполнил её белоснежными Альбами, колокольчики. Мама всегда рассказывала об этом с такой особенной улыбкой... А на обеденном столе всегда стояла ваза с этими цветами... Поэтому да, моё идеальное свидание должно быть похоже на их идеальное свидание.
— Больше не стоит?
— Что? — озадаченно смотрит на меня Мелисса.
— Ваза с колокольчиками. Ты рассказываешь о ней в прошедшем времени. Отец Коллинз растерял всю свою былую романтичность?
Мелисса сглатывает, словно чего-то боится, но отвечает:
— Отец Коллинз здесь ни при чём. Я говорю о своих настоящих родителях.
Вот это поворот.
— То есть?
— То есть мои родители погибли, когда мне было восемь, и меня удочерила семья священника.
Глава 17. Бонни: я не знала, что такое страсть до поцелуя с ним
— Прописываешь план действий? — звучит у моего уха, от чего я вздрагиваю. — Разумно. Поддерживаю.
Из-за моей спины выходит Паола Хайт и нагло усаживается на край парты, за которой я сижу. Я тут же закрываю тетрадь с текстами своих песен и откланяюсь на спинку стула:
— О чём речь, Паола?
Она склоняется немного вперёд и поясняет страшным шёпотом:
— О вашем с Ро пари, разумеется, глупая.
В голове, как вспышка, взрывается воспоминание о жадном поцелуе Холда. К щекам приливает горячая кровь. А по позвоночнику прокатываются отголоски той острой слабости, что овладела моим телом в ту роковую ночь.
Хорошо, что сейчас я сижу, иначе...
Я беру себя в руки и встряхиваю головой:
— Никакого плана у меня нет.
— Очень зря, — пеняет мне одноклассница, складывая ногу на ногу и опираясь ладонями в стол. — Я только что наблюдала, как твой братик мило болтает с Коллинз, валяясь на лужайке за школой. И сдаётся мне, успехи у него получше, чем у тебя.
Всё может быть, если ему, как и мне, не взбредёт в голову позорно сбежать после первого поцелуя...
Интересно, Ронни хоть капельку мучают угрызения совести, как они мучают меня?
Я смотрю на Паолу и спрашиваю:
— Выходит, ты болеешь за меня?
— Болею? Вовсе нет, — отмахивается девчонка. — Так, женская солидарность.
— Как мило с твоей стороны, — с сарказмом замечаю я. — Спасибо, Паола.
— Глупости! — снова отмахивается она, пропуская мой сарказм мимо ушей. — Скажи, у тебя есть хоть какие-то подвижки? Может, дать тебе ценный совет? Я знакома с Холдом не понаслышке, знаешь ли.
Я удивлённо поднимаю брови:
— Ты... с ним встречалась?
— Было такое время, — самодовольно хмыкает она.
Холд спал с Хайт? Серьёзно?..
Я прокашливаюсь и отворачиваюсь к окну:
— Ещё раз спасибо, Паола, но я обойдусь без советов.
Особенно твоих.
Чёрт, почему так давит в груди?
— Ты совершенно точно в его вкусе, Лейн: смазливая мордашка, шикарные, длинные ноги. Ума не приложу, почему у тебя ничего не выходит. Поднажми немного, Бонни. Иначе, рискуешь прослыть слабачкой, оттого что проиграешь пари.
— Знаешь, что? — зло бросаю я, поворачиваясь к ней.
— Что? — невинно хлопает она глазками.
Я вытаскиваю из-под её задницы рабочую тетрадь, собираю всё остальное и бросаю в сумку. Поднимаюсь на ноги и холодно говорю, подражая Дилану:
— Слабаки не те, кто проиграли, а те, кто прячется за фальшивой улыбкой, якобы желая удачи участникам игры, а по факту злорадно ждущие их проигрыша. Потому что у них самих не хватает духу сразиться. Или же... Они попробовали, обманулись, что одержали победу, но на самом деле проиграли, выбрав поход в отель. Знакомо, Паола?
Я наблюдаю, как с лица одноклассницы сползает превосходящая улыбка, и направляюсь вон из класса.
Мне стыдно за свои слова и поступок. Бить по больному — удел слабых. Так что Хайт не очень-то и ошибается на мой счёт. Знаю, она сказала о себе и Холде, как раз, чтобы меня зацепить. Но я не должна была вестись на её провокацию. Не должна была показывать своих настоящих чувств тому, кому до них нет никакого дела.
Ещё и урок миссис Триш пропущу...
Я мысленно издаю стон отчаяния и сворачиваю в коридор по направлению к музыкальному классу. Придётся торчать там до начала репетиции «Дьяволиц».
Но на следующем повороте, я понимаю, что иду вовсе не в музыкальный класс...
Характерные звуки напряжённой игры в баскетбол я слышу ещё до того, как толкаю дверь в спортзал. О том, что я пришла именно сюда, жалею тут же. Потому и замираю на входе, привлекая ненужное внимание тренирующихся ребят. Но волнует меня внимание лишь одного из них.
Если я и забыла насколько потрясающе Холд выглядит в спортивной форме, то вспоминаю это сейчас. Возможно, раньше я подсознательно запрещала себе об этом думать, теперь же я знала всё о своих чувствах к этому парню. И восторгалась им.
И наш поцелуй...
Не представляю, как я до сих пор удерживаю себя на дрожащих ногах.
— Ладно, парни, все в душ! — командует тренер Зальцман. — На сегодня тренировка закончена.
Ребята бросают мячи и, переговариваясь или перешучиваясь, направляются в мою сторону. Один лишь Холд держится одиночкой, не спуская с меня взгляда своих тёмных глаз.
Я сглатываю сухость и отхожу в сторону, пропуская разгорячённых и вспотевших баскетболистов. Кое-кто из них бросает на меня озадаченно-насмешливые взгляды.
Дилан идёт последним и останавливается напротив меня. Не взгляд, а пытка.
— Лейн, — сухо произносит он.
Я опускаю глаза:
— Привет, Дилан.
Воцаряется звенящая тишина, и я понимаю, что в огромном спортзале мы с Холдом совершенно одни. Нервозность стремится к отметке «критично».
