— Ты получила деньги по чеку? — прервал я ее.
— Не будь дураком. Конечно же я получила деньги по чеку.
— А он не поддельный?
— Если бы чек был поддельный, я бы засунула эту девку в
мусорный ящик. Или ты считаешь, что было бы умнее пойти в полицию и рассказать
им всю правду?
— Пока еще рано, — сказал я. — Попозже, наверное, придется
им рассказать. Я хочу, чтоб они поработали кое над чем.
— Они бы поработали кое над чем, если бы мы им сказали, не
так ли, дружок?
— Да! — сказал я. — Если б я им сказал!
Я положил трубку и отправился в нашу контору.
Я расписался в журнале, который швейцар хранил в лифте, и
поднялся на наш этаж. Миновал дверь с легендарной надписью «Кул и Лэм»,
выведенной на матовом стекле, и повернул налево, где на двери висела табличка:
«Отдел расследований. Входите». Я вошел в контору и, не заходя в свой кабинет,
сразу же направился к Берте. Каждый предмет обстановки в кабинете Берты Кул
носил на себе отпечаток ее индивидуальности, начиная со скрипучего вращающегося
кресла и кончая вечно запертым на ключ верхним правым ящиком письменного стола.
Этот ящик запирался отдельным ключом. В нем хранились наличные деньги. И вообще
у Берты все было под замком. Она не доверяла ни секретарше, ни швейцару, ни
своему компаньону.
Я сел в Бертино вращающееся кресло. Оно противно заскрипело.
Казалось, что в него встроен специальный скрипучий механизм: стоило сделать
хоть малейшее движение, как он тут же срабатывал.
Я приподнял журнал. Записка была на месте. Я стал
внимательно ее читать. Там был нужный мне адрес: 1624, Вероника-Вэй. Под ним
энергичным Бертиным почерком было написано: «Хочет установить наблюдение за
своей теткой». Затем слово «тетка» было зачеркнуто и вместо него вписано
«биржевой маклер». Далее ее рука начала машинально выводить разные слова и
Цифры. Очевидно, это происходило во время разговора с Клэр Бушнелл. Сначала
было написано словами «сто долларов». Затем цифрами — 100.00. Затем словами
трижды повторено «сто долларов». Затем зачеркнуто «сто долларов» и написано
«сто пятьдесят долларов». Затем написано: «Предполагает, что маклер любовник
тетки. Это ее тревожит. Чего-то недоговаривает. Хочет, чтобы делом занялся
Дональд».
Затем Бертина рука опять начала машинально чертить разные
цифры. На этот раз появилась цифра «175.00», после нее появились слова
«настаивает на Дональде».
Потом опять какие-то цифры и слова и теткин адрес: 226,
Корреандер-стрит.
Затем снова какие-то бессмысленные линии и твердым почерком
текст: «Тетку зовут Амелия Джаспер; мошеннику на вид лет тридцать пять, хорошо
одет, широкоплеч, носит двубортные пиджаки, в основном серого цвета; лицо
смуглое, продолговатое, черты лица правильные; нервный смех, заядлый курильщик,
курит сигареты одну за другой, пользуется длинным резным мундштуком из слоновой
кости; красивый профиль, смех резкий: когда смеется, рот приобретает жесткое
выражение».
Опять какие-то линии и чертежи, и, видно, спохватившись,
написала то, чему я так упорно учил ее все эти три года: точный портрет
человека, за которым устанавливается слежка: «Рост — пять футов одиннадцать
дюймов, вес — сто девяносто пять фунтов, темные волосы, серые глаза».
Под этим еще раз написано «сто семьдесят пять долларов»,
зачеркнуто, написано «двести долларов», опять бессмысленные линии и «Объект
назначил свидание на четыре часа дня. Сообщить Дональду, чтобы он начал за ним
слежку от дома номер 226 по Корреандер-стрит».
В самом низу, как окончательный итог разговора, твердым
размашистым почерком было выведено: «Получен чек на двести долларов».
Все это было написано на трех листах форматом тринадцать на
шестнадцать, соединенных скрепкой, и сунуто под журнал. Очевидно, Берта
намеревалась составить справку для нашей картотеки, но не успела продиктовать
ее секретарше, так как клиент пришел к концу рабочего дня.
Берта успела меня перехватить. Она позвонила мне, и я
отправился вести наблюдение за домом номер 226 по Корреандер-стрит. Это был
небольшой, но хорошо спланированный дом с лепными украшениями.
Объект появился ровно в четыре и, как было указано в
памятной записке, курил сигарету в длинном мундштуке, на нем был двубортный
хорошо сшитый пиджак серого цвета с синими полосками. Он пробыл в доме один час
десять минут.
Когда он отъехал, я поехал за ним, то отставая, то догоняя и
стараясь держаться так, чтобы он меня не заметил в наружном зеркале. Но он,
казалось, не проявлял ни малейшего интереса к тому, что происходит сзади.
Тем не менее этот человек выехал из гостиницы в ту же ночь,
через несколько часов после того, как я установил за ним слежку. Должно быть,
он оказался умнее, чем я предполагал, знал, что за ним ведется наблюдение. В
тот момент я не мог придумать другого ответа на мучивший меня вопрос. Это было
очень болезненно для моего самолюбия или, как говорила Берта, чрезмерного
самомнения. Я всегда тешил себя тем, что обладаю способностью угадывать момент,
когда объект почует слежку.
Я решил, что впредь буду гораздо осторожнее с мистером
Томасом Дэрхэмом, если, конечно, нам суждено будет встретиться. Я вспомнил о
памятной записке Берты. Характерно, что она успела поднять цену на сто
долларов, пока разговаривала с клиентом; успела оставить клиническую запись
своих мыслительных процессов на трех листах форматом тринадцать на шестнадцать;
но не успела узнать у клиента телефон и даже не потрудилась навести хоть
какие-нибудь справки. Получила двести долларов — и дело с концом.
Я поискал фамилию Бушнелл в телефонном справочнике, но не
нашел. Тогда я позвонил в справочное бюро, но и там мне то ли не смогли, то ли
не захотели помочь. Тогда я отправился в гараж и взял нашу старую служебную
машину под номером два.
Служебная машина номер один была сивеем новенькая, и ею
пользовалась Берта, когда ездила по делам.
Машина номер два была невзрачная, но выносливая старая
кляча, которая стерла свои копыта, преданно служа нашему агентству. Она
пробежала более ста тысяч миль, преследуя другие автомобили, выслеживала
женатых мужчин, жаловавшихся своим красоткам, что жены их не понимают, износила
уйму покрышек, охотясь за уликами и с трудом добывая свидетелей по делам об
убийствах. Я включил мотор и прогревал двигатель до тех пор, пока не исчезли
стуки и скрежет.
Потом включил скорость и поехал к Клэр Бушнелл на
Вероника-Вэй. Номер 1624 оказался многоквартирным домом. Я обошел весь дом,
пока не наткнулся на ее имя, вырезанное из визитной карточки и вставленное в
маленькую рамку как раз над кнопкой звонка.
Я позвонил.
Никакой реакции.
Было воскресенье. Возможно, она вышла погулять или просто
слонялась по улицам без дела. Судя по визитной карточке, она, очевидно, была не
замужем, поэтому я решил особо не церемониться. И сыграл на звонке незатейливую
мелодию: один длинный звонок, два коротких, длинный, короткий, опять длинный,
короткий, потом один длинный и три очень коротких звонка. И добился цели.
Раздался гудок, и дверь автоматически открылась.
