— Ну а страховка?
— Страховая компания считает, что авария произошла по ее
вине.
— Ну и еще — она немного помешана на мужчинах!
— Мягко говоря!
— Все это очень плохо, — сказал я. — Она сможет вылечиться
только в том случае, если сократит расходы.
— Возможно… Но я никак не могу понять, что ей нужно. Просто
не могу понять… нет, я могу, конечно…
Я понимаю и сочувствую, но я не могу…
— Простить? — спросил я.
— Кого это я должна прощать?
— Ну, предположим, вы перестанете оправдывать себя в
собственных глазах и начнете излагать факты.
— Мои родители погибли при кораблекрушении, когда мне было
три года. Тетя Амелия взяла меня на воспитание. А своих родителей я даже не
помню. Помню только тетю Амелию, все ее достоинства, а их много, и все
недостатки.
— Продолжайте, — сказал я.
— Тетя Амелия была очень, очень красива, — продолжала она. —
Она вышла замуж за дядю Дэйва из жалости и вскоре разочаровалась. Разводов она
не признавала. Через несколько лет она узнала, что человек, за которого она
вышла замуж, неизлечимо болен. С тех пор она старалась изо всех сил сохранить
молодость в надежде начать все заново, когда дядя Дэйв умрет.
— Ее можно понять, — сказал я.
— Потом дядя Дэйв умер, и она встретила дядю Фреда. К этому
времени, мне кажется, она уже стала практичной и расчетливой. Мои первые
детские воспоминания связаны с такой сценой: тетушка стоит перед зеркалами,
внимательно изучая себя со всех сторон…
Меня она оставила на попечении няньки, а потом отдала в
частную школу. Теперь вы видите, что произошло, мистер Лэм. Все эти годы
тетушка ждала смерти своего мужа и старалась сохранить молодость. За это время
она привыкла думать исключительно о себе и своей внешности. Это имело для нее
первостепенную важность. Если бы только ее можно было избавить от этого, она
была бы прекрасной женщиной, остроумной, мудрой и… эгоистичной.
— Она была ранена?
— Да, в автомобильной аварии. Так, легкие ушибы, но она
старается не забывать о них. И довольно часто устраивает себе рецидивы болезни,
усаживаясь всякий раз в кресло-каталку.
— Ну а кто ее катает?
— Сюзи Ирвин, горничная, домоправительница, компаньонка,
повариха и шофер.
— Еще какие-нибудь слуги в доме есть?
— Нет.
— Ваша тетушка скупа?
— Не только скупая, но и скрытная.
— Богата?
— Я вам уже говорила, этого никто не знает. Она получила
какое-то наследство. Вкладывала деньги в какие-то предприятия. Она производит
впечатление человека, у которого всегда есть деньги, но она не любит их
тратить. И если вы хотите рассердить ее, задайте ей один вопрос, всего
один-единственный вопрос — о ее финансовых делах.
— Расскажите мне об аварии.
— А, это был самый банальный случай, каких тысячи на
перекрестках дорог. Знаете, это когда каждая сторона обвиняет другую.
— Дело улажено?
— Тетушка кипела от злости, потому что страховая компания
решила, что виновата она, и возместила ущерб владельцу другой машины. У него
были три свидетеля. А тетушка ехала одна. Она была разъярена и расторгла
договор со страховой компанией из-за этого решения.
— И до сих пор не восстановила?
— Нет, она клянется, что отныне сама будет себя страховать.
Она считает, что следовало бы предъявить другой стороне иск о возмещении ущерба
и заставить их заплатить. Вполне вероятно, что она права. Ведь тетушка очень
осторожная и наблюдательная особа, реакция у нее быстрая. Но, как я уже
сказала, у другой стороны было три свидетеля. Возможно, что они заучили свои
показания прямо с магнитофонной записи, судя по тому, как они излагали свою
версию.
— Давайте будем откровенны друг с другом, миссис Бушнелл, —
сказал я.
— Обычно меня называют мисс.
— Хорошо, давайте будем откровенны друг с другом, Клэр.
— Какой вы прыткий, мистер Лэм!
— Не такой уж и прыткий, — сказал я. — Просто считаю, что у
нас не так уж много времени, чтобы тратить его на знакомство. Давайте внесем
полную ясность. Вы живете в меблированной квартире. Снимаете ее за умеренную
плату. Вы…
— Умеренную! Хотела бы я, чтобы вы платили такую умеренную
сумму.
— Да, но, насколько я вижу, ваша квартира среднего разряда и
стоит недорого. У вас нет машины. Возможно, вы получаете какой-то доход или
алименты. На вас красивое платье, у вас дешевая, но уютная квартира, и,
наверно, вы свободны, как птица. У вас нет телефона. Вы небогаты. У вас
небольшой доход.
Ее глаза сверкали гневом.
— Однако вы дали Берте Кул двести долларов только за то,
чтобы выяснить, кто увивается за вашей тетушкой. Согласитесь, что двести
долларов не легко достаются.
— А мне достались легко, — вспыхнула она.
Я кивнул и продолжал:
— Вы меня не поняли. Я хотел сказать, что нужно иметь
довольно серьезный повод, чтобы расстаться с двумястами долларами. Не станете
же вы меня убеждать, что решились на это только потому, что какой-то тип ходит
на задних лапках перед вашей тетушкой.
— Я уже сказала вам, что он пытается продать ей что-то.
— Берта Кул беседовала с вами довольно долго. За время
беседы она взвинтила цену до двухсот долларов, а вы не пытались торговаться…
— А что, я должна была торговаться?
— Некоторые торгуются.
— Ну и что из этого получается?
— Ничего хорошего. Но я говорю сейчас не о Берте, я говорю о
вас. Короче говоря, у вас были какие-то причины, о которых вы мне не сказали.
Она вскочила со стула и сказала сердито:
— Пожалуйста, займитесь делом, за которое вам платят, вместо
того, чтобы околачиваться здесь и еще оскорблять меня.
— Я и занимаюсь делом: пытаюсь получить информацию у вас,
чтобы вам же и помочь.
— Поверьте мне, мистер Лэм, — сказала она язвительно, — если
бы я знала ответы, то не стала бы платить двести долларов за то, чтобы получить
их у вашей глубокоуважаемой Берты Кул. Более того, передавая чек вашей алчной
партнерше, я была уверена, что плачу за информацию, которую ваша контора
обязалась добыть для меня, а вместо этого… вы все утро околачиваетесь в моей
квартире и еще пристаете ко мне.
— Я к вам не пристаю.
