— Сколько было выстрелов? Три?
— Три.
— Вы услышали выстрелы после того, как эти люди сняли домик?
— Да.
— Через сколько минут?
— Ну, этого я не могу точно сказать. Может быть, через
пятнадцать, а возможно, и через десять.
— А может быть, и дольше?
— Я же вам сказала, может быть. Но точно сказать не могу. Я
такие вещи специально не запоминаю. Если бы я заранее знала, что будут
стрелять, то я бы, конечно, засекла время. И если бы я знала, что этот человек
доставит мне столько неприятностей, я бы ни за что не сдала ему домик. Я не
ясновидящая.
— Да, да, конечно, — согласился Селлерс. — А что произошло
потом?
— Последний домик я сдала около одиннадцати ночи. Он
двойной, комнаты в нем смежные, и, конечно, такая планировка никому не
нравится. Примерно в это время появилась компания из четырех человек.
Эти четверо… Они сами захотели снять этот домик.
Когда я их провожала, я заметила, что в соседнем домике
горит свет, и услышала, что играет радио.
— А до этого жалоб не поступало?
— Нет. Домики расположены довольно далеко друг от друга, так
что ни услышать, ни увидеть ничего нельзя. Вот только этот двойной находится
рядом, поэтому все так хорошо и слышно. Эти четверо сказали, что очень устали и
лягут спать. И я пообещала им, что заставлю соседей уменьшить звук.
— Продолжайте, — сказал Селлерс.
— Но я уже рассказывала.
— Еще раз расскажите.
— Я подошла и постучала в дверь. Никто не ответил.
Я постучала громче. Опять никакого ответа. Тогда я толкнула
дверь. Но она была заперта изнутри. И тут я просто взбесилась и ударила кулаком
так, что ключ выскочил из замочной скважины. Запасным ключом я отперла дверь и
вошла. И вот что я увидела: они лежали на полу, везде была кровь. Мой новый
ковер был залит кровью! А ведь я положила его всего три месяца назад.
Я так старалась создать уют для своих гостей! Мне так
хотелось, чтоб все здесь выглядело прилично! И вот теперь…
— И вы позвонили в полицию?
— Верно. И раз вы уже здесь, я хочу, чтобы вы мне
разъяснили: вот я взяла деньги за двойной номер…
А эти четверо, как только услышали весь этот шум и вой
полицейских машин, ужасно разозлились и потребовали деньги обратно. Я им
сказала, что если они порядочные люди и у них чистая совесть, то никакой шум не
может им помешать спокойно спать. А они пригрозили, что подадут на меня в суд
за то, что я не хочу вернуть деньги. Вот скажите, могут они это сделать?
— Нет, — сказал Селлерс.
— Вот и я так думаю. Я рада, что вы подтвердили.
— Продолжайте.
— Они съехали около часа ночи. Сказали, что не станут спать
в гостинице, где произошло убийство. Поехали куда-то вниз по шоссе. Я уверена,
что они ничего приличного нигде не нашли.
Я взглянул на Селлерса.
Селлерс сказал:
— Дайте мне сведения об этой компании… кто они… как
зарегистрировались… номер машины и…
Женщина начала перелистывать журнал.
— Не сейчас, — сказал Селлерс. — Я вернусь через несколько
минут. А вы за это время подготовьте для меня все материалы. Выпишите на
отдельный листок.
Я вернусь и заберу.
Селлерс взял меня за руку и вывел наружу.
— Может быть, начнешь говорить, Дональд? — спросил он.
Я покачал головой.
— Начинай, — сказал Селлерс. — Тебе лучше быть чистеньким в
этом деле.
— Не могу, — сказал я. — Это именно то дело, которое я
расследую в данный момент.
— Ну надо же! Он расследует! Да ты знаешь, что я уже все
перепроверил! И с Бертой разговаривал по этому поводу.
— Я продолжаю настаивать, что я веду это дело.
Клиентка заплатила двести долларов. Она хотела… — и я
остановился.
— Ну, ну, продолжай, — сказал Селлерс.
Я покачал головой и сказал:
— Я не могу злоупотреблять доверием клиента.
Прежде чем сказать что-то, я должен получить разрешение на
это.
— Ты можешь помочь нам, Дональд. Я хочу поскорее выяснить
ситуацию и закрыть дело.
— Нет, Фрэнк. Не проси меня. Я уже сказал, что веду это
дело.
— Ну да! Ведь я знаю, что ты сам подцепил эту девчонку.
Берта мне все рассказала. Если и дальше будешь пороть эту чушь, то потеряешь
патент. Уж больно ты прыткий, любишь срезать углы. А Берта все-таки честный
игрок, и я постараюсь освободить ее от такого партнера, как ты.
— Я же сказал тебе, Фрэнк, что как раз сейчас веду дело. Оно
имеет отношение к Доуверу Фултону, но никак не связано с убийством.
— Ты обязан сотрудничать с полицией. Не забывай.
— Послушай, Фрэнк, это самоубийство, несчастная любовь. Они
оба чокнутые. Предпочли такой выход из положения… Это их личное дело. Что
касается полиции, то дело закрыто. Ты знаешь это не хуже меня.
— Но здесь есть некоторые неясности. И начальство требует,
чтобы их прояснили.
— А здесь нечего прояснять. Они мертвы. Обычное двойные
самоубийство.
— А машина? И вообще, все это запутано. И я хочу распутать.
— Если бы я рассказал тебе все, что знаю, дело не стало бы
менее запутанным.
— Кто твой клиент? На кого ты работаешь?
Я покачал головой.
— Подожди здесь, — сказал Селлерс.
Я видел, как он направляется в офис. Через пять минут он
вышел, на ходу складывая лист бумаги.
Он сел в машину и сказал:
— Ладно. Прогуляемся по другому адресу.
На этот раз мы поехали в Сан-Роублз. Дом 6285 по
Ориндж-авеню был послевоенной постройки. Его слепили из тех материалов, которые
были под рукой. Такие домики обычно строят на юге. Он был опрятный снаружи. Но
перед строителями, по-видимому, встала проблема стоимости одного квадратного
метра, вот они и постарались сделать как можно меньше этих квадратных метров.
Лет пятнадцать назад такой миниатюрный домик, наверное, сочли бы за
архитектурную новинку и использовали бы как кукольный, правда, большого
размера, или как агентство по продаже недвижимости. Теперь же он стоит
двенадцать тысяч семьсот восемьдесят пять долларов. В нем были две спальни и
ванная.
