— Как она выглядела?
— Не знаю. Я ее не разглядывал. Видел — пришла такая
маленькая нарядная куколка. Шла очень уверенно, как будто знала дорогу. У нее
определенно были ключи от машины… Да, да, конечно, были… Я видел, как она вошла
и как возилась с дверцей, вставляя ключ. Я еще отметил про себя, что у нее есть
ключи, теперь вспомнил.
— Почему вы ей ничего не сказали?
Дежурный усмехнулся и покачал головой:
— Доувер Фултон — наш постоянный клиент. А с постоянными
клиентами мы себе такого не позволяем.
И если он послал подружку за своей машиной, то кто же
осмелится подходить и задавать вопросы! Тем более что у нее были ключи!
— А почему вы так уверены, что она не угнала машину?
— Нет, нет, что вы! У нас такого не бывает. Я знал, что все
в порядке. Тем более что в руках у нее была визитная карточка Доувера Фултона,
на которой было нацарапано «Разрешаю».
— Откуда вы знаете?
— Она мне отдала ее, когда выезжала. Хотя я бы ее все равно
не остановил.
— Давайте посмотрим.
— Я не помню, куда положил ее, — сказал дежурный. — Я знаю,
что это была визитка Фултона… Одну минутку… Кажется, я сунул ее в ящик кассы…
Да, да, я вспомнил…
Он открыл ящик кассы, порылся там и вытащил визитную
карточку Доувера Фултона, на оборотной стороне которой было написано
«Разрешаю». Без подписи.
Селлерс посмотрел на дежурного с жалостью.
— Это почерк Фултона?
— Думаю, что да. Ведь это его карточка.
— Он такие карточки раздает десятками.
Дежурный хихикнул:
— Посмотрели бы вы на эту куколку!
— Рыжеволосая?
— Я не обратил внимания на ее волосы. Возможно, на ней была
шляпка. Но глаза я запомнил — огромные, темно-карие, цвета спелых фиников.
Может быть, я в этот момент думал о финиках… Я еще подумал: вот Фултону
повезло! Повезло, называется! Бедняга уже стоял на краю…
— Минуточку, — сказал Селлерс. — По-моему, в мотеле с ним
была другая. Вы бы узнали ее на фотографии?
— На фотографии — не уверен, а в жизни — уверен.
— А этот парень был с ней? — спросил Селлерс, мотнув головой
в мою сторону.
— Нет.
— А вы видели, как она садилась в машину?
— Да, видел. И поверьте мне, там было на что посмотреть.
— Старый похотливый козел! — сказал Селлерс.
— Да, это правда, — печально признал дежурный.
— Ну и когда же вы угомонитесь?
— В том-то и беда, что я уже угомонился. Жена, как старый
изношенный башмак. За нее и цента не дадут.
Фигура у нее как мешок с картошкой, но повариха она
отличная. Всю получку дочиста выгребает и еще орет на меня как сумасшедшая…
Черт возьми, сержант, нужна же человеку хоть какая-то отдушина! И если
появляется вот такая красотка… стройная, как стрелка спидометра, тут уж я не
могу удержаться и пялюсь во все глаза…
Да-а… А ведь совсем недавно как лихо мы отплясывали с женой…
— Совсем недавно, — сказал Селлерс нетерпеливо, — каких-нибудь
тридцать пять лет назад.
Дежурный наморщил лоб:
— Нет, это было двадцать два, может, двадцать три или
двадцать четыре года назад и…
— Ладно, — сказал Селлерс, — хватит. Возвращайся в машину,
Лэм.
На обратном пути Селлерс упорно о чем-то думал.
Он подвез меня к нашему офису и на прощанье сказал:
— Иди, Лэм. Продолжай свою размеренную жизнь.
Но помни: я с тебя не спускаю глаз. Если вздумаешь
ускользнуть, я тебя изувечу. И мне наплевать, что скажет Берта.
Я зевнул.
— Я так часто слышу этот вздор, что привык к нему, как к
радиорекламе. Почему бы тебе не положить его на музыку, Фрэнк? Получился бы
прекрасный шлягер.
Публика была бы в восторге.
Селлерс рассвирепел, хлопнул дверцей машины и умчался.
Глава 8
Я позвонил в дверь Бертиной квартиры. В переговорной трубке
раздался ее резкий, пронзительный голос:
— Кто там на этот раз?
— Это я, Дональд.
Берта проворчала что-то нечленораздельное, нажала кнопку, и
дверь открылась.
Я поднялся по лестнице на второй этаж, повернул налево и
постучал в дверь.
— Входи, открыто! — крикнула Берта.
Я вошел.
Берта сидела развалясь в обычном своем воскресном
великолепии. На ней была просторная пижама, халат, прямые волосы зачесаны назад
и за уши. Огромное кресло посредине комнаты было завалено воскресными газетами.
На кофейном столике возле кресла стояли кофеварка, чашка, блюдце, молоко и
сахар; огромная пепельница была доверху заполнена окурками и обгоревшими
спичками. По другую сторону кресла стоял еще один столик, на нем — тостер,
тарелка с хлебом, масло и тарелка с печеньем.
Это было типичное для Берты времяпрепровождение. По
воскресеньям, конечно. Время от времени она клала в электротостер кусочек
хлеба, поджаривала его, намазывая маслом, наливала себе кофе из огромной
электрокофеварки, в которой было никак не меньше полугаллона жидкости,
добавляла много молока и сахара. И вот так она обычно сидела, пила кофе, жевала
тосты, читала и, время от времени возмущенно фыркая, комментировала газетные
статьи.
Берта взглянула через плечо. Ее крошечные глазки сердито
сверкали.
— Этот чертов Фрэнк Селлерс появился сразу же после твоего
звонка и устроил привал на моем крыльце. Какого черта ему надо?
— Я дал Люсиль свою визитную карточку.
— Я так и поняла. Боже мой, до чего ты туп! Разве тебе можно
быть сыщиком?
— Тогда мне эта мысль показалась прекрасной.
— Многое чего кажется прекрасным, особенно если имеешь дело
с девушкой.
— Не знаю только, нарочно ли она оставила ее в машине или
случайно.
— Какое это имеет значение? — сказала Берта.
— Имеет, — сказал я.
— Хорошенькую репутацию ты себе заработаешь, распутничая и
волочась за кем попало. Ты думаешь, что раз ты не женат, то у тебя есть козырь
на руках. Боже мой!
Такой умный и такой наивный!..
