Литературный бандит!
Это была еще одна грандиозная сенсация, которую репортеры
повторяли на все лады.
Как оказалось, убийца читал любимую книгу Розалинды Харт, с
которой она почти никогда не расставалась. Розалинда обернула ее в целлофан,
чтобы предохранить от порчи. Случилось так, что полиция, прибыв на место
преступления и узнав, что убийца держал в руках эту книгу, сумела благодаря
целлофану немедленно снять не только отпечатки пальцев, но и очертания кисти
преступника.
Сестра убитой показала, что, когда она вошла в комнату,
убийца читал книгу и одновременно вытирал носовым платком губы, вероятно
пытаясь избавиться от помады, изобличающей его. Убийца, потрясенный неожиданным
появлением сестры, вскочил на ноги, нечаянно уронив платок. Полиция, обнаружив
на платке пятна помады, сделала анализ, который подтвердил, что помада на губах
убитой и помада на носовом платке убийцы идентичны. На платке была метка
прачечной, которая несколько расплылась, поэтому полиция пока что не смогла ее
прочесть, но все же рассчитывает сделать это в скором времени и таким образом
получить дополнительную информацию.
Читая газеты, я понял, что повис над пропастью и вот-вот
сорвусь.
Я вспомнил, как очень давно я был на экскурсии в тюрьме и
мне показали камеру, в которой совершались казни: квадратный капкан виселицы,
какой-то механизм, который на первый взгляд неотличим от пола, — это тяжелая
крышка люка, которая при легком нажатии кнопки со зловещим грохотом падает
вниз. Этот оглушительный грохот, до ужаса знакомый тем, кто когда-либо
присутствовал при казни, сопровождается отвратительным треском костей, когда
повешенный падает вниз, раскручивая до конца веревку, а петля, затянутая
палачом на его шее, выламывает шейные позвонки так, что шея становится длинной,
как рука, и веревка впивается в дрожащую плоть.
Я почти физически ощущал, как стою на шатком помосте, а
палач натягивает мне на голову черный мешок и затягивает петлю на шее.
Я вышел из дома и направился к автостоянке, где наше
агентство арендует небольшую площадку для двух машин. Хотел кое-что проверить.
Наша машина номер два, та самая, в которой я ехал, когда
кончился бензин, та самая, которую я бросил на дороге, когда украл другой
автомобиль, стояла на своем обычном месте.
Я включил зажигание и проверил, есть ли бензин в баке. Бак
был полон. Дежурный не знал, когда машину поставили на стоянку. Это было ночью.
Когда он пришел, автомобиль уже стоял.
Я не стал задавать больше вопросов.
Я вошел в контору с утренней газетой под мышкой, стараясь
казаться беспечным.
Элси Бранд, моя секретарша, оторвалась от печатания и
улыбнулась мне.
— Как провел уик-энд? — спросила она.
— Прекрасно, — ответил я.
— У тебя очень бодрый вид.
— Чувствую себя превосходно, — заверил я. — А ты выглядишь
как кинозвезда. Берта у себя?
Она кивнула.
— Она просила зайти.
— Если меня будут спрашивать, я у Берты.
Я вошел в Бертин кабинет.
Берта стрельнула в мою сторону своими маленькими глазками,
повернулась на вращающемся стуле. Стул скрипнул в знак протеста.
— Закрой дверь, дружок.
Я закрыл.
— Ну, как у нас дела? Что ты сделал для того, чтобы
сократить восемьдесят тысяч на сумму гонорара?
— Как насчет сумки?
— Видит Бог, — сказала она, — с сумкой не было проблем.
Стоит только сказать Берте, что нужно сделать, и она тут же
сделает.
— Где сумка? — спросил я.
Она отодвинулась вместе со стулом и вытащила сумку из-под
стола.
— Как тебе удалось добыть ее?
— Я пошла к Стэнвику Карлтону и сказала, что хочу написать
статью о случившемся, что я не считаю полицейскую версию верной; что, возможно,
все было подстроено специально для того, чтобы скрыть нечто более серьезное.
— Что, например?
— Господи, я ему не сказала что. Так, общие рассуждения, но
в блестящей упаковке. Бедный малый был убит горем. Я позволила ему поплакать у
себя на плече, а потом влила в него спиртное, чтобы привести его немножечко в
чувство. Я сказала, что мне нужна сумка. Он отдал ее и поцеловал меня.
Представляешь, дружок, этот сукин сын меня поцеловал!
— Но зато у тебя есть сумка, — попытался я утешить ее.
Берта вытерла рот тыльной стороной ладони и сказала:
— Ты прав, черт возьми! У меня есть сумка.
Я внимательно осмотрел сумку.
— Ты не знаешь, в ней кто-нибудь рылся с тех пор, как…
— Откуда мне знать, черт возьми! Ты же знаешь полицию! Я
спросила у Стэнвика Карлтона, заглядывал ли он в сумку, но он сказал — нет, он
не может этого вынести.
Я открыл сумку и увидел, что пули там не было.
— Конечно, они вынули пулю, — сказал я. — Посмотри, что ты
думаешь об этом, Берта?
— О чем? Об этой растреклятой сумке?
— У нас осталось совсем мало времени и надо успеть кое-что
выяснить. Например, почему стреляли в сумку?
— Потому, — сказала Берта, — что человек, стрелявший в
женщину, промахнулся, и пуля попала в сумку.
Я начал вынимать из сумки одежду и складывать ее на столе. Я
старался сложить каждый предмет одежды так, чтобы пулевые отверстия совпадали,
помогая себе при этом ручкой, которую взял с Бертиного стола.
Я вынул из сумки аккуратно сложенную кофту, в которой
пулевые отверстия не совпадали со складками.
— Наверное, кто-то разворачивал кофту, а потом сложил
заново, — сказал я.
— Наверное, полицейские, — сказала Берта.
— Как аккуратно все сложено, — отметил я.
— Угу.
— Давай попробуем ее развернуть, а потом сложить заново так,
чтобы все-таки совместить отверстия.
Несколько раз я складывал кофту и так и эдак, но у меня
ничего не получалось.
Заинтересовалась и Берта.
— Как еще можно ее сложить? — спросил я у нее. — Как бы
женщина упаковала свои вещи?
— Откуда мне знать, черт возьми, — сказала Берта. — Обычно я
запихиваю вещи в чемодан, не складывая. Потом утрамбовываю их собственным
весом. Просто сажусь на крышку чемодана и давлю до тех пор, пока он не
закроется. Ты ведь знаешь меня, дружок. Я уже вышла из того возраста, когда
придают значение вещам. Мне наплевать, как я выгляжу и как я одета.
