— Нет, я должна пойти. Тимур, присмотри за Алисой, погуляйте или съешьте мороженое, — Тимур киснул и подмигнул девочке, которая радостно заулыбалась, как только прозвучало заветное слово «мороженое».
— О нас не волнуйся, мы придумаем, чем заняться, — Тимур внимательно посмотрел на Давида и тот кивнул. Они будто разговаривали мысленно, на одном им понятном языке.
Я выдохнула и вышла из машины. Не оборачиваясь, чтобы не промелькнуло и тени сомнения, что можно спрятаться за спинами своих мужчин, я пошла к подъезду.
Поднимаюсь на нужный этаж и чувствую спиной присутствие Давида, и понимаю, что это лучшая поддержка, лучшая помощь.
Дверь в квартиру Клавдии открыта, я, не стучась, толкаю дверь и прохожу в квартиру. Вид самый удручающий, обшарпанные стены, местами ипачканые, местами порванные обои. Вонь, непонятного происхождения ударяет в нос, и я останавливаюсь, что бы перевести дух, так как к горлу начал подкатывать тошнота.
— Ты в порядке? — Давид заботливо склонился ко мне, и уже взял под локоть, намереваясь вывести меня из квартиры, но я беру себя в руки и утвердительно киваю.
Иду на звук голосов, и выхожу в большую комнату, которая ранее служила гостиной, а сейчас это был притон, иначе и не скажешь. Всюду около стен бутылки, на полу одеяло и подушка, в засаленной наволочке, на журнальном столике, который служил обеденным столом, открытая банка консервов, хлеб, нарезанные крупными кольцами вареная колбаса, и естественно початая бутылка водки.
— Опаньки, доча а ты квартирой не ошиблась? — я не сразу заметила пьяную мать, которая сидела в кресле около журнального столика. Я оглядела комнату и увидела отца спящего на полу, на другом одеяле.
— Нет, где Клавдия? — хозяйку квартиры я так и не нашла.
— А она тебе зачем? — мать нагло осмотрела меня и Давида, и дольше чем того требовали приличия задержала взгляд на Давиде.
— Раз спрашиваю, значит, нужна, — я не собиралась вступать в препирательства с матерью, но мне нужна Клавдия, и больше я к этот дом приходить не планировала.
Я услышала звук слива воды, и обернулась на звук. Из туалета выходила Клавдия, нетвердой походкой, пошатываясь, она направилась в нашу сторону, и мне с Давидом пришлось сделать пару шагов вглубь комнаты, чтобы пропустить ее в комнату. Клавдия плюхается во второе кресло и поднимает на меня мутный от алкоголя взгляд.
— Тебе чего? — Клавдия налила себе в граненый стакан водки и, опрокинув его в себя, схватила кусок колбасы, начала с чавканьем жевать, и нагло смерять меня взглядом.
— Я пришла поговорить на счет твоей дочери, Алисы, — я не знала с чего начать и немного замялась.
— Че, надоела уже? Вернуть хочешь? А вот не возьму, — женщина загоготала от своей шутки.
Я не знала, как продолжить разговор, и обернулась на Давида, который понял причину моей заминки.
— Клавдия, это хорошо, что вы не претендуете на ребенка, мы как раз к вам по этому поводу и пришли. Нами собран материал по лишению вас родительских прав, но мы прекрасно понимаем, что это будет долго, и хотели бы ускорить процесс, — на этих словах Давида, женщина выпрямилась в кресле и на секунду туман хмеля из ее взгляда развеялся.
— Что вы собрали? Лишить МЕНЯ родительских прав? Меня? Да я ее носила, я ее рожала, я мать! — Клавдия стукнула себя по груди, и выглядело это до ужаса комично, как из пародийного фильма, но так как это была не выдумка сценариста, а реальная жизнь, то скорее напомнила мне фильм ужаса, для одной маленькой девочке, которую она наживала жизнью.
— Вы нас плохо поняли. Вас в любом случае лишат родительских прав, но как быстро зависит уже от того, найдем мы компромисс или нет. Завтра мы идем к нотариусу, и вы в его присутствии отказываетесь от опеки, любых прав и претензий на Алису, за это вы получаете сто тысяч рублей, как только выходите из кабинета нотариуса, — Давид сухо и по существу выдал все факты Клавдии, и дал ей минуту на то, что бы обдумать его слова.
— А не обманете? — было видно, что указанная сумма разбудила жабу алчности, которая сейчас уселась на гурди у Клавдии.
— Ну, вот. А мне врала, что денег нет, — это свои пять копеек вставила уже моя мама. Я лишь отмахнулась от ее слов, внимательно смотрела на мать Алисы. Было видно, что у нее в голове сейчас идет делема, сомнения, но соблазн был слишком велик. Она внимательно посмотрела на нас и медленно кивнула.
Давид сделала шаг в ее сторону, и сунул ей бумажку с адресом нотариуса.
— Завтра в 12 дня, будем ждать вас по этому адресу. Приведите себя в надлежащий вид, и еще, если опоздаете, второй раз я не предложу, — мужчина обнял меня за талию и повел к выходу из квартиры.
Я шла как во сне, не веря, что этот ужас закончился, и мы вроде как получили согласие, полюбовно отдать нам ребенка.
Мы возвращались в гостиницу, и я почувствовала, как меня отпускает напряжение. Я понимала, что мы только в начале пути, а у меня уже начали сдавать нервы.
Пока мы ехали в машине, я слушала щебетание Алисы, что они успели с Тимуром покачаться на качелях, купить сладости и слопать их в машине, и вообще нас не было долго, и она скучала. Я улыбалась ребенку, а сама слушала ее вполуха, иногда даже невпопад кивала. Ребенок внимательно посмотрел на меня, и замолчала, я вопросительно посмотрела на нее в ответ.
— Ты грустишь, — Алиса отличалась проницательностью.
— Я устала и мне грустно, потому что моя мама меня не любит, — вот так в двух словах, я обозначила психологическую травму детства. Все прозвучало так естественно, что я даже сама удивилась.
— Меня моя тоже не любит, но теперь меня любишь ты, а я люблю тебя, — ребенок был непосредственен в своих высказываниях.
— А как же мы? — к нам повернулся Тимур с Давидом, которые слышали наш разговор. Машина как раз остановилась на светофоре и мужчины нежно нам улыбнулись.
— Куда же без вас, — я ответила им улыбкой, во мне было столько эмоций, что я расплакалась.
— Не грусти, Давид и Тимур тоже тебя любят, — девочка обняла меня, и я посмотрела на мужчин поверх ее головы.
— Я тоже их люблю, — ответила я девочке, но смотрела в этот момент на мужчин.
Я редко озвучивала и показывала свои чувства. Этому учатся в семье, на примере отношений между родителями, и родителей с ребенком. Я была лишена этих примеров, и мне порой было стыдно и неловко говорить о чувствах, будто это слабость, и я не должна ее показывать. Отогнала от себя грустные мысли и даже немного задремала, обняв Алису. Слышала, как Давид шепотом рассказывает о нашем разговоре, и Тимур задает какие-то вопросы. В конце концов, они решили как можно меньше привлекать ко всему этому процессу меня и Алису. Я даже обрадовалась, что они приняли это решение. Попросить, я бы не смогла, было бы стыдно перевались на их плечи все проблемы, связанные с Алисой, а так они вроде как все сами решили. Мне начинало нравиться, когда за меня принимают решения, тем самым сберегая мои нервы и силы.
